Таким обычно потом в ухо шомпол втыкают, и почему-то они не дышат, и диагноз ставят - сердце не выдержало горячей воды. У тебя в порядке сердце?
- Вроде да...
- Они тоже так думали. А тут раз - и сыграли в ящик. Сердце, брат, дело такое... Видел, как Мамочка за сердце хватается? Не жилец, видать...
- А... Так когда сделать-то?
- Через пару дней. Я ему свиданку с матерью дам. Значит, пока... Тебя освобожу досрочно, слово офицера!
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
...А пока новый бригадир держал бадью с бетоном, крепко, направляя ее к пропарочной камере.
- Временами болит еще... - крикнул Володька Бате, показывая на ногу.
Но Батя уже не услышал. Он спрыгнул в остывающую камеру и стал ловко и яростно раскидывать бетон из бадьи. Спрыгнул за ним Володька, остальные ребята из звена. Кроха схватился за вибратор.
- Ну, стерва, теперь я тебя достану! - пригрозил инструменту.
Удерживал он его еле-еле, обеими руками. Казалось, еще мгновение - и вибратор завалит Кроху в бетон, замесит, и сгинет рябое личико в серой массе, и крикнет Кроха напоследок: "Чего ж это, братцы? Не смешно!"
Еле-еле тащил он вибратор из вязкого месива. Рассмеялись рядом работавшие, а разозлившийся Воронцов выхватил из его безвольных рук ревущую машину, заработал ею сам - зло и напористо.
Кроха отер тыльной стороной ладони вспотевшее лицо и заметил задумчиво:
- Пойду-ка я, пожалуй, в стропали.
- Там двигаться надо! - крикнул Лебедушкин. - А ты только шагом ходишь, будто в штаны наклал. Нет, не годится, Кроха! - весело добавил он.
И все заржали над неумехой. А тот скорчил рожу, передразнивая их... Работа шла.
...Назавтра и бригадирская работа для Воронцова стала потихоньку превращаться в будни, словно давно знакомое ему дело: бетон, кран, пропарка, машина, обед, снова бетон, построение... Все знакомо и прочитываемо наперед.
В обед, когда в бригадирской комнате он заполнял бумаги своим корявым почерком, глянул в окно и отложил ручку: скопление машин у восьмого полигона указывало - работа там не ладилась.
Воронцов вздохнул, отлип от окна, быстро накинул телогрейку, взял ключ и пошел к двери.
На пороге стояли, улыбаясь, капитан Волков и прапорщик Хрякин, его верный сучонок. Кивком головы поздоровался, отошел к шкафу, уступая им проход в комнату.
Капитан расстегнул свою огромную шинель, снял шапку, размашисто, по-хозяйски упал на стул бригадира за столом. Оглядел чистую полированную поверхность, смахнул невидимые пылинки, еще шире улыбнулся:
- Порядок, значит, у тебя, Квазимода?
В голосе уже чувствовался подвох, и Воронцов напрягся: зачем же пришел этот сучий капитан, не просто же так заглянул...
Всегда он приходил как зверь дикий - на добычу, что-то унюхавши.
Прапорщик потоптался у двери, поймал взгляд капитана, уловив в нем приказ убраться, кивнул:
- Зайду минут через двадцать, - и утопал.
Волков недобро скалился на Ивана.
- Прими мои поздравления... бугор... - выделил он последнее слово, произнеся его с издевкой, мол, понимаю, какой из тебя бугор, дорогуша. Оглядел смирно стоявшего Ивана. - А может, поумнел ты? - спросил сам себя. - Чего не бывает с вашим братом... Но к тебе это не относится... - сразу же исправился он. - А... теперь ты, как говорится, активист... и - первый помощник администрации? Верно? - с явным сладострастием протянул он. - Помощник? - Он понимал, как больно делает сейчас еще вчера неукротимому зэку.
Иван, окаменевший, кивнул, глядя в окно.
- О свободе думаешь? - попытался угадать мысли собеседника прилипчивый опер.
Воронцов пожал плечами достаточно равнодушно.
- Ну а что в бригаде? - внимательно посмотрел ему в лицо капитан. - Чем люди дышат? Кто анаши косяки забивает? Может, снова в побег кто готовится, а, Иван Максимович?
Воронцов тяжко вздохнул.
- А чего ж это ты вздыхаешь? - зло спросил Волков. - Ты думаешь, мне интересно с тобой здесь базланить? Да зачем ты мне сдался, бригадир хренов... Но ты... сюда смотри! - взорвался он.
Воронцов повернул лицо, взглянул в сторону капитана и поднял голову, уставясь в портрет Ленина над ним.
Ильич смотрел хитро, будто поддерживая Волкова: мол, зэк, не артачься, мы все равно тебя перекуем...
Отвернулся и от Ленина.
- А дело в том, уважаемый бригадир, что ты теперь по долгу службы, внятно проговаривал Волков слова, - должен докладывать лично мне обо всем, что делается в бригаде, о малейших отклонениях. Это долг и обязанность бригадира. Как понял, не слышу?
Иван кивнул, желваки ходили, взмок даже.
- И погромче! Не слышу ответа! Понял? Что ты понял?! Громче!
- Докладывать... - разлепил губы Квазимода. - Докладывать! - хрипло крикнул, полуприкрыв от стыда глаза, Иван.
Волков осмотрел его и, кажется, остался доволен:
- Вот так... Так кто водку пьет сейчас у вас в отряде?
- Не пьют... - еле слышно выхрипнул Квазимода. - Никто не пьет...
- Верно, - подтвердил капитан. - Но как только напьются, тебя первого вызову и первого накажу... Фирштейн?
Воронцов кивнул. Все поплыло перед глазами.
- Чего ты? - подозрительно спросил капитан.
- Дайте воды! - протянул руку бригадир. - Болею...
- Не болей, - посоветовал капитан, наливая в стакан воды и протягивая Квазимоде. - Ты мне живой нужен. Пока еще...
ЗОНА. ВОРОНЦОВ
Тут боров развалился, откинулся назад, выдвинул мой ящик стола, пошарил там, а что там найдешь? Разве что журнал с Надеждиной фотографией, что я принес на работу.
Полистал он его.
- Как говорится, доверяй, но проверяй... - мычит. - У бригадира власть в руках, потому и возможность нарушать у него больше...
Тут долистался до обложки - он сзаду, по-юродивому журнал рассматривал. Увидел фото Нади.
- Хороша доярка! - говорит эта рожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174