.. "Наказ"... - тихонько позвякивало в голове, когда он смотрел через неделю из окна второго этажа за длинным костлявым мужиком, прощавшимся у барака свиданий с Клячей. Последний был странно весел, будто получил по этому самому материному наказу, как минимум, полцарства в наследство. Дядька же, в противоположность веселому племяшу, был строг и задумчив; сапоги-кирзачи и ватник придавали ему вид совсем не вольного, а такого же, как Дробница, только усталого и хмурого зэка.
Протянул вяло племяннику широкую свою ладонь, положил вторую руку-лопату на нее и, не сказав на прощание ни слова, повернулся, быстро пошел к проходной. Через несколько мгновений, стремительно выйдя на волю, по-молодому ловко запрыгнул в бричку, стеганул кнутом кобылку - сильно, будто не свою. Лошадь резко дернула, отчего мужик выругался, чуть не потеряв кепку. Бричка скрылась в лесу, и Медведев, тупо провожавший ее взглядом, с тоской вдруг совершенно явственно понял, что его обманули.
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
И сейчас ругал я себя последними словами, мрачно слушая подполковника Львова.
- ...самое печальное из всей этой истории то, что из троих бежавших вчера - все трое из вашего доблестного отряда, товарищ майор. - Подполковник повернулся ко мне, смерил холодным взглядом. Взгляд я этот выдержал; стало не столь обидно, сколь противно: опять поверил человеку, ясно видя, что верить снова нельзя, и потому влез в очередное дерьмо, человеколюб хренов... Учит, учит тебя жизнь Зоны, майор, да, видать, все без толку...
Львов грузно поднялся со стула, приказал раздельно-зло:
- Так. Группа на станцию Ситниково, там найти дом Ва... - забыл со злости фамилию этого "дяди Сани". - Валенкина, Варенькина... посмотреть по картотеке - быстро: кто приходил на свидание к Дробнице пять дней назад. Поселок этот двадцать домов, желательно сильно не светиться, иначе только пустые бутылки и найдете. Я выезжаю сразу за вами...
- Никуда вы не выезжаете, майор! - сердито оборвал подполковник. - Мне завтра в десять надо быть в обкоме, потому сидите пока здесь. Отвечаете за поиск беглецов до моего возвращения. Я задержусь в городе дня на три-четыре. Вопросы?
Я хотел возразить, но так и застыл с открытым ртом, сжал на мгновение кулаки, но - взял себя в руки. Подполковник, уходя, так и не смог поймать мой взгляд - я уже будто отсутствовал в этой гадской жизни: нестерпимо болел левый бок, и хотелось лечь - здесь и сейчас...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Этот день тянулся необычно долго и утомительно. Понять направление движения сбежавших. Выяснить возможные захоронки. Найти станцию Ситниково. Оповестить близлежащие станции. Все заработало, и казалось - надо только ждать, когда испуганные и изнуренные люди сами войдут в силки, на них расставленные. Так обычно и было.
Но это не отбивало желания новых и новых зэков бежать и бежать из Зоны зимой и в распутицу, в комариное лето и под выстрелы, без пищи и надежд на прорыв.
Их гнала Свобода, и не было страха смерти, потому что жизнь там, на свободе, как бы не предполагала смерти, казалась им вечною...
ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
Поисковая группа со станции возвратилась к вечеру. Ни с чем: есть путевой рабочий Варенькин, но - дом его заперт, соседи ничего, конечно, не знают ("Говорить с милицией не хотят, суки", - процедил молодой лейтенант, что вернулся с группой). В общем, пусто-пусто.
Телефон обрывали из области. Я, сдерживаясь, монотонно отвечал на звонки из управления: ищем, знаем, уверены, как только, так сразу...
А еще ведь надо не проговориться и покуда скрывать свою роль в начавшейся катавасии. А ведь именно я, майор Медведев, и есть главный и единственный виновник побега. Я, как слюнтяй, поддался на слезы-сопли прохиндея Клячи, и меня, майора Медведева, тусклоглазый щенок обул по первому числу, чем сейчас похваляется в кругу себе подобных...
Телефон... опять ударил по нервам...
Лейтенант, сидевший рядом, осторожно спросил:
- Поднимать, товарищ майор?
- Свободен, - зло отдал команду. Открыл тут глаза, недоуменно и сонно оглядел лейтенанта, в голове прояснилось, чего ж говорю такое... - Извини. Я пойду на воздух. Ничего не поднимай.
На балкончик вышел, будто с долгого сна. Зона, лежащая внизу, копошилась, двигалась, перекрикивалась. Казалось, все зэки, смотрящие сейчас в мою сторону, ухмыляясь, цедят медленно-высокомерно: "Что, начальничек, обхезался? Так-то..."
Так. Теперь режимно-оперативная часть выскажет свое наболевшее о методах моей работы с подведомственным контингентом.
Особенно его превосходительство капитан Волков. Этот не пожалеет...
НЕБО. ВОРОН
Вокруг не просто люди за колючей проволокой, должные вам беспрекословно подчиняться, но человеки, каждый из которых мечтает - каждый день, до исступления, к любым жертвам при том готовясь, - об одном - о свободе. А значит, и каждый здесь сидящий - вечный беглец, во сне и наяву.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Волков, большой и осторожный, преувеличенно-вежливый, вошел, потупившись, в кабинет уже после отбоя. На Медведева было страшно смотреть: один день превратил его в усталого страдальца, казалось, не спавшего неделю.
- Ну? - Он уже не нашел сил казаться перед Волковым этаким бодрячком, как это было всегда.
- След нашли, направление - есть. - Волков замер, ожидая, видимо, бурных оваций в свой адрес.
Майор вздохнул, спросил ровно-спокойно:
- Все трое?
- Похоже.
- Похоже или трое?
- Ну... в общем. - Пожать лавры победителя капитану не удалось, отчего он нервно кашлянул и продолжил уже гораздо суше: - На восьмидесятом километре есть заброшенная избушка путевого обходчика...
- Валенкина этого...
- Возможно. Она уже разрушена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174