– О да, – Синтия сцепила руки перед собой. – Прости, что мы заняли твою комнату. Просто здесь зеркало.– Я понимаю.Удивительно, но у Синтии появились бедра. Или просто в том огромном платье терялась талия? Об этом стоит подумать.– Ну ладно, – пробормотала она, – я пойду.– Нет! Подожди!Синтия даже подпрыгнула от его неожиданно резкого тона, поэтому Ланкастеру пришлось улыбнуться.– Я хотел поговорить с тобой. О поиске клада. О нашем поиске клада.Синтия удивленно подняла брови, и Ник заторопился, чтобы она не перебивала его.– Мне кажется, я должен взглянуть на дневник. Так сказать, свежим взглядом.– В этом нет необходимости.– Я не сказал, что это необходимо, просто я думаю, что это может помочь.Синтия сложила руки на груди и упрямо вздернула подбородок.– Синтия, позволь мне помочь. Ты сказала, что мы заодно, разве не так?Ланкастер нахмурился. Синтия топнула ногой. Она была босиком, и Ник увидел крошечные розовые пальцы.– Ты должен обещать, что, взяв журнал, не станешь проводить собственные поиски. Это я ищу клад, милорд.Ланкастер, кивнув, продолжал смотреть на ее босую ногу.– Ладно, – раздраженно согласилась Синтия. – Просто прочти его.Николас наблюдал, как она пошла к себе в комнату, шлепая босыми ногами и покачивая появившимися бедрами.– Иди сюда, – пригласила его Синтия, и он пошел следом за ней.Синтия села на стул и открыла ящик стола.– Вот он.– Спасибо.Николас взял дневник и почувствовал ладонью его шершавую обложку. Он не знал, что говорить. Разговор был закончен, но ему не хотелось уходить.В тот момент, когда Синтия стала задвигать ящик стола, он заметил, что там лежит что-то еще.– А что это там? Еще один рисунок? – Ланкастер протянул руку, и Синтия едва не прищемила ему пальцы.– Ничего, – резко бросила она.Это был еще один черновой набросок, выполненный мальчишкой.– Похоже, что привычка шпионить за обнаженными купающимися жива в вашей семье.– Что ты имеешь в виду?– Твой двоюродный дедушка. Это похоже на рисунок обнаженной женщины в море. Или мужчины. Не могу сказать точно, потому что волны доходят ей или ему до пояса. А все остальное… определить невозможно.Соски присутствуют и у мужчин, и у женщин. Он заметил, что волосы у изображенной фигуры были похожи на морские водоросли. Русалка, что ли.– Мне кажется, это мужчина, – огрызнулась Син.– Не уверен. Плечи достаточно широкие, но это может быть всего лишь нарушение пропорций. Я помню, о чем сам думал в одиннадцатилетнем возрасте, и очень много мыслей было связано с голыми женщинами.– Ты можешь идти.Наверное, это была не очень подходящая тема для разговора. Ник очень медленно и неохотно повернулся и побрел из комнаты. Но на всякий случай не стал закрывать за собой дверь, если Синтия вдруг захочет пойти следом.Во всяком случае, дневник теперь был у него. Ведь он за ним приходил в ее комнату. Но удивительно, у него было такое чувство, что руки пусты, когда он сел рядом с камином и мрачно уставился на обложку. В верхнем углу угадывалось написанное имя «Эдвард», хотя чем пристальнее он присматривался, тем оно казалось незаметнее.Ланкастер провел пальцем по надписи и осторожно перевернул страницу. «Эдвард Мерриуэзер, – гласила первая страница. – Весна 1797 года». Странно думать, что члены семьи Синтии десятилетиями лазили по этим скалам в поисках обнаженных фигур. А может, веками.Первые несколько страниц, похоже, целиком были посвящены окоту овец, потом шло восторженное описание сезона стрижки. Эдвард Мерриуэзер, как сын добросовестного землевладельца, должен был знать все, что касается выращивания и разведения овец, и ему нравилось обучение, к которому он подходил весьма основательно. Мальчик был рассказчиком от Бога, описав все так, что Ланкастер узнал картинку из собственного детства. Несмотря на то что о скалах не упоминалось еще страниц тридцать дневника, Николас был очарован описанием жизни Эдварда.– Ник?Голос Синтии прозвучал настолько неожиданно, что он выронил дневник. Она стояла всего в пяти футах от него, сцепив руки перед собой.– Похоже, я еще ничего не нашел. Хотя твой дядюшка оказался гораздо лучшим писателем, чем художником. Прирожденный рассказчик.Синтия немного сдвинулась с места, и Ланкастер с досадой заметил, что теперь она надела толстые чулки.– Не составишь мне компанию до ужина?Ланкастер показал на кресло напротив себя.Синтия кивнула и села, подобрав под себя ноги. Ник взял дневник и постарался вернуться к повествованию, но поймал себя на том, что постоянно украдкой бросает взгляды на Синтию, чтобы понять, куда она смотрит: на него или на пламя камина. Но она смотрела только на пламя камина.Ланкастер скрестил ноги и попытался изобразить серьезность, хотя уже третий раз читал одну и ту же строчку.«Дождь залил северное поле. Одна овца утонула, и теперь ее ягненок погиб. Я нашел предлог, чтобы избежать разделки туши, хотя отец не заметил. Он был…»– Я хочу кое-что рассказать тебе, – произнесла Синтия, освободив его от необходимости притворяться, что читает.Он быстро захлопнул дневник и положил его на узкий столик слева.– Что такое?– Наш недавний разговор… – Синтия замолчала, теребя нитку, вылезшую из юбки ее нового платья. – Я хочу кое-что прояснить.У нее покраснели щеки. А может быть, это у камина слишком жарко. Ланкастер перевел взгляд ниже, на грудь Синтии, чтобы увидеть, далеко ли распространился этот жар.– Что касается сада, – торопливо начала Синтия, – то моя драгоценность уже сорвана.У нее покраснела шея, краска стала спускаться ниже.– Прости? Сад? Мне кажется, ты смешиваешь метафоры.– Я думала, ты предпочитаешь их основательно перемешанными, – с раздражением в голосе фыркнула Синтия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79