– Нет, – ответила Синтия.– Мы посмотрим, – одновременно с ней ответил Ник.– Понятно. – У герцога снова поползли вверх брови. – Только я не уверен, что мой долг обязывает меня испытать гнев целой разъяренной семьи. Даже двух семей. Или… – он посмотрел на Ника, – возможно, четырех.Четырех, подумала Синтия. Именно так. Пострадают четыре семьи, если они поженятся.– Конечно, ваша светлость. – Синтия встала, заставляя тем самым встать мужчин. – Мы не должны были просить об этом.– Мы не просили, – прервал ее Ник. Вежливая маска с его лица исчезла, теперь оно было серьезным. – Я просил. И независимо от гнева семьи я буду просить вас взять ее под вашу защиту. Речь идет о лорде Ричмонде.– Ричмонд, – выдохнула герцогиня.– Я думаю, вам известна репутация этого человека.– О да, – заявила герцогиня. – Он был одним из самых близких друзей моего отца. Если, конечно, эти шакалы способны на дружбу. Более презренного человека я никогда не встречала.У Синтии загорелось лицо. Она чувствовала, как разливается по комнате отвращение, она буквально ощущало это словно что-то материальное. Что-то, что она принесла сюда.– Тогда никаких вопросов, – снова подала голос герцогиня. – Вы остаетесь.– Полагаю, ты тоже должен остаться?Сомерхарт сложил руки на груди, глядя на Николаса.– Вашей любезности нет границ, – поклонился Ланкастер с едва заметной улыбкой.Герцогиня встала и взяла Синтию за руку:– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. И называйте меня Эммой. Похоже, мы с вами еще больше кузины, чем я подозревала.Синтия, изумившись быстроте происходящего, позволила вывести себя из гостиной. Мужчины остались. Будут говорить о ней, и она понимала это. Ей только хотелось знать, что будет сказано в ее адрес.– Можешь представить мое замешательство, – начал Сомерхарт, как только за женщинами закрылась дверь. – Мы с Эммой как раз обсуждали поездку в Лондон. На твою свадьбу.– Да. Замешательство.– Я так понимаю, ты разорвал помолвку.– Я зайду к мисс Брандисс лично, как только вернусь в Лондон.– Это никому не понравится. Ни ее семье, ни твоим кредиторам.– Знаю.Сомерхарт сел, положив ногу на ногу.– Мне дали понять, что лорд Ричмонд стал… неспособен.– Если ты имеешь в виду, что кто-то кастрировал его, то я тоже это слышал. Не знаю, что он собирается делать с Синтией. По всеобщему мнению, он больше не способен стать отцом, но, возможно, это неправда.Сомерхарт ухмыльнулся и сделал глоток вина.– Его человек преследовал нас, когда мы ехали сюда. Я планирую завтра утром отправить свой экипаж назад, чтобы попытаться пустить их по ложному следу. Если ты хочешь, чтобы я уехал, я уеду.Сомерхарт махнул рукой, и Ланкастер почувствовал облегчение.– Я не буду страдать бессонницей из-за таких, как Ричмонд. В худшем случае я продержу в неизвестности девять дней семью мисс Мерриторп. Зачем быть герцогом, если невозможно злоупотребить своей властью?Николас поднял свой бокал и кивнул в сторону герцога, прежде чем осушить его до дна.– Как у тебя обстоят дела? Я знаю о твоих железных дорогах, но недавно услышал разговоры о судоходной компании.– Несмотря на причастность к парламенту, я считаю, что железные дороги проще, – проворчал Сомерхарт. – Судоходство… Клянусь, эти американцы, наверное, хотят, чтобы их соблазнили договором. Единственный человек, соблазнение которого меня интересует, это моя жена.– Что такое? – улыбнулся Ланкастер. – Они хотят, чтобы ты был любезен с ними?– Как будто для этого у меня есть время, – раздраженно откликнулся герцог.– Я мог бы дать тебе уроки.– Почему-то я думаю, они не клюнут.Ланкастер, вежливо соглашаясь, наклонил голову.– Если хочешь поупражняться на ком-то еще… У нас тут намечается небольшой праздник. Присоединяйся и продемонстрируй свое обаяние в полной мере, если хочешь. Эмма пригласила Осборнов и несколько дюжин своих излюбленных противников.– Противников?– За игровым столом. Она скучает без игры, хотя и отрицает это. Она утверждает, что всего лишь помогает своей неизменной компании учить математику, когда играет с ними на печенье.– О Боже! – Ланкастер рассмеялся.– У меня никогда не хватало терпения на это независимо от того, на что делалась ставка: на печенье или на кроны.Как только Сомерхарт произнес слово «крона», Ланкастер забыл про свое изумление и выпрямился. Карточная вечеринка. У Синтии триста четыре фунта, которые надо преумножить. Возможно, ему только что предложили решение проблемы.– Спасибо, Сомерхарт. Я с удовольствием приму участие. Глава 19 У него слегка болтались ноги, как будто в комнате дул ветерок, как будто веревка была детскими качелями, а не петлей. Скрип веревки стоял у него в ушах, но чем дольше он висел, тем больше отдалялся этот звук. Он отпустил веревку.– Ник. – Он открыл глаза и увидел, что прямо перед ним стоит Синтия и смотрит на него. – Ты повесился?Неужели она ждет ответа? Он указал на веревку. «Я не могу говорить».– Ну что ж, вам должно быть стыдно, Николас Кантри.Да, ему должно быть стыдно. Ужасно стыдно. Он смотрел на нее сверху, с облегчением думая, что ее лицо – последнее, что он видит.Но вдруг за Синтией открылась дверь, и в комнату вошел совершенно голый Ричмонд, поддерживавший рукой свое мужское достоинство. У него была бледная, как рыбье брюхо, кожа, мягкий и рыхлый живот, такой же, как десять лет назад. Ланкастер с ужасом наблюдал, как Ричмонд с восставшей плотью подошел сзади к Синтии.Ланкастер взбрыкнул ногами, пытаясь поднять руку и показать ей, но Синтия только с отвращением покачала головой. Тогда Ричмонд опустил руку и потянулся к Синтии, а с его пальцев капала кровь. Ланкастер посмотрел вниз, увидел, что плоть Ричмонда представляет собой изуродованное месиво, и открыл рот в немом крике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79