Кэт не стала говорить, что сама посоветовала Джону Дайеру организовать эту кампанию, и не собиралась отказываться от участия в ней!
За ужином Дженни развлекала все семейство, рассказывая о многочисленных поклонниках Кэт.
– Они все влюблены в нее, – презрительно бросила юная дочь Коннора. – Это просто отвратительно. Я никогда не выйду замуж.
Позже, когда они остались вдвоем, Коннор сказал Кэт, что, по его мнению, она подает плохой пример его дочери.
– А по-моему, вы сами, откровенно высказывая отвращение к браку, постарались, чтобы ваша дочь осталась старой девой, – заметила Кэт. – Что до меня, то у вас нет повода говорить, будто я подаю плохой пример Дженни. Я не поощряю никого из этих мужчин. Харрисона Пондера я отшила начисто, хотя сегодня он был вполне трезв.
Назло Коннору в ближайшие выходные Кэт отправилась на очередную демонстрацию против пьянства. Шесть дней спустя она, отец Дайер, его жена Люсинда, Гертруда Бригл, двое новобранцев с пикника и супружеская пара, выросшая в колонии трезвенников в восточной части Колорадо, вошли в салун с плакатами «Пьянство – это смерть». Мероприятие имело некоторый успех. Сестра Фредди заметила родителя одного из своих учеников и сообщила ему, что если его сын когда-нибудь снова примется жевать табак в классе, она расквасит ему нос. Отец, очевидно, воспринял ее слова как угрозу своему собственному носу и в ужасе сбежал, чем рассердил владельца салуна, так как являлся большим любителем выпить. Отец Дайер вскарабкался на стол и обратился к толпе с описанием адского огня, ожидающего пьяниц и танцоров.
Кэт предпочла бы, чтобы в его речи не упоминались танцы. Она заметила по крайней мере пятерых посетителей салунов, с которыми танцевала на местных балах. Все они мрачно поглядывали на нее, опершись о стойку – длинный прилавок, установленный на бочки, наполненные, без сомнения, пивом или виски. С точки зрения бизнеса, Кэт сочла такое устройство стойки весьма удобным для хранения продукта, столь необходимого для подобного заведения; но с моральной точки зрения, она, разумеется, неодобрительно относилась ко всему этому месту в целом.
От двух дам, завербованных на пикнике, толку было мало. Они держались подальше от действа, с ужасом глядя на происходящее, пока отец одной из участниц не появился и не потащил ее домой; другая спросила, нельзя ли ей уйти вместе с подругой. Пара трезвенников поссорилась, так как жена решила, будто муж пялится на Кэт. Никто из посетителей не подписался под обещанием воздерживаться от спиртного, хотя многие завсегдатаи покинули салун, бормоча, что любят выпить в тишине и спокойствии, поэтому пойдут поищут более подходящее место.
Когда Кэт пожаловалась отцу Дайеру насчет сомнительного успеха этого похода, тот ответил, что «реформа морали требует времени», и если они очистят от посетителей достаточное число салунов, владельцам придется сдаться и закрыть свои заведения. Кэт, однако, не была уверена, сколько времени сможет продержаться, пока у них с Коннором не произойдет серьезная ссора по поводу ее «общественной» деятельности. Потом она подумала об ужасной смерти своего отца и мужа, почти перерезанного пополам тяжелой повозкой с бочками пива, и поклялась продолжить борьбу. Каким бы грубым ни был ее отец, все же, Кэт любила его, да и Мики тоже.
* * *
От Ингрид не было никаких вестей. Неужели она не понимала, что игрок рано или поздно бросит ее? Что она тогда будет делать? Казалось, единственное, что умела Ингрид, это играть на пианино, а женщина не может зарабатывать на жизнь, играя на пианино – во всяком случае не в приличном месте. Каждый вечер, ложась спать, Кэт спрашивала саму себя, достаточно ли усилий она приложила, чтобы подружиться с невесткой. С другой стороны, как можно подружиться с женщиной, которая вечно спит, молчит или уходит из дому?
Кроме того, Кэт беспокоилась о брате, который еще не знал, что Ингрид его бросила. Шон поручил Кэт заботиться об интересах его жены и детей, а она недоглядела за Ингрид. Брат может подумать, что Кэт плохо справилась с поручением. Больше всего она беспокоилась о детях. Бедняжки, когда они поймут, что их мать не вернется – а Кэт уже не сомневалась в этом – они будут безутешны. И мать, и отец ушли из их жизни в один и тот же год. Кэт договорилась с сестрами-монахинями, чтобы Шона-Майкла и Фибу взяли в школу пораньше, надеясь отвлечь их от грустных мыслей. Но дети, казалось, совсем не скучали по матери; Ингрид, даже когда бывала дома, не слишком часто уделяла им внимание. Кэт решила, что должна начать думать о них как о своих собственных детях и проводить с ними побольше времени.
В соответствии с этим решением в одно из погожих воскресений она взяла Шона-Майкла и Фибу на очередную демонстрацию в защиту трезвости, которая прошла с большим успехом. При виде Кэт с двумя детьми, монахини и отца Дайера среди прочих сопровождающих, посетители в течение трех минут исчезли из первого салуна на их пути.
К сожалению, во втором заведении оказались многие из числа покинувших первый салун. На этот раз они мрачно глядели на Кэт. Отец Дайер прочел свою обычную проповедь о вреде пьянства, а затем Кэт, заняв его место на столе, сообщила, что эти двое маленьких детей потеряли дядю и дедушку, которых погубило пьянство.
– А вы, джентльмены, собираетесь последовать по стопам моих покойных отца и мужа? – вопрошала она. – Станете ли вы подвергать себя угрозе ужасной смерти, оставив семьи без куска хлеба? – Несколько подвыпивших мужчин украдкой прослезились, а один, явно перебравший, громко спросил, когда эта хорошенькая дамочка перестанет болтать, и затянул песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134