Мой вчерашний поступок был вызван не гневом, а необходимостью. Если бы я спустил им их наглость, они расценили бы это как: слабость, и это бы подстегнуло их решимость.– Но они не открыли ворота, сир, – повторил Уолтеф.– Это было бы проявлением слабости с их стороны. Но я сомневаюсь, что они будут продолжать храбриться, когда рухнет стена.Он посмотрел на молодого графа одновременно умным и безжалостным взглядом.– Такова участь предводителя. Необходимо принимать суровые решения и подчинять людей своей воле. Я не оправдываюсь перед вами, просто объясняю, какова роль короля в военное время.– Зачем же вы это делаете, сир? – спросил Уолтеф.– Потому что вы феодал и сын феодала. Потому что вы не участвовали в сражениях и ваши способности не прошли проверки.Уолтеф покраснел.– Я уже год у вас в заложниках. Как я могу пройти испытание, если я болтаюсь при дворе?Вильгельм не сводил с него темных глаз.– Все дело в доверии, верно? Если я отпущу поводок, дам вам свободу, останетесь ли вы мне верны или соберете армию и выступите против меня? Я не сомневаюсь, что ваши друзья наточат свои мечи, как только окажутся на свободе.– Вы отпустите меня, сир? – с надеждой в голосе спросил Уолтеф.– Я этого не сказал. Я сказал, что все дело в доверии. Вам можно доверять, Уолтеф?– Я поклялся вам на Рождество в Вестминстере, сир.– Вместе с другими. Я не о клятве сейчас говорю, а о доверии.Уолтеф откашлялся. Можно ли ему доверять? Сможет ли он следовать за человеком, который способен ослепить юношу из политической выгоды? Если сможет, то, возможно, Вильгельм отдаст ему Джудит.– Мне можно доверять, сир, – хрипло произнес он. – Только отпустите меня, и я вам докажу.Вильгельм задумчиво потер ладонью подбородок.– Останетесь с нами, пока мы не возьмем Эксетер, затем я отпущу вас до пасхального пира в Вестминстере.Радость переполнила Уолтефа, прогнав все сомнения. Только позже он вспомнил Осрика и почувствовал стыд за то, что надежда на свободу так легко победила его отвращение к поступку Вильгельма.Эксетер пал, когда стена рухнула и нормандская кавалерия ворвалась в пролом, заставив жителей капитулировать. Вильгельм направил в город самые свои дисциплинированные войска. Он хотел избежать грабежей, поджогов и насилия. Фламандский торговец, пойманный за мародерство, был без промедления казнен.Уолтеф наблюдал, как мастерски Вильгельм взял город. Население теперь молило Вильгельма о пощаде, и он был милостив к побежденным. Люди поверили, что их не убьют, не сожгут их дома и что все будет в порядке. Пусть Вильгельм нормандец, но он заслужил право стать их королем.Остатки семьи Гарольда Годвинссона в последний момент скрылись на лодке, но Вильгельм отнесся к этому событию равнодушно. Они не представляли для него опасности. Самые достойные противники пали на поле битвы при Гастингсе.Верный слову, Вильгельм отпустил Уолтефа и вернул ему его земли. Эдгар и Моркар были вне себя от ярости, но сделать ничего не могли. Угрожавшим покинуть Вильгельма без разрешения учтиво, но твердо посоветовали не предпринимать таких попыток. Вильгельм все еще обнадеживал Эдгара обещанием отдать за него Агату, но не торопился выполнить свое обещание. Возможно, позже, намекал он, после пасхального пира.– Ты, видать, основательно лизал ему задницу, – издевался Моркар, когда Уолтеф садился на своего коня.– Мои владения не так велики, как твои или Эдгара, – пояснил Уолтеф. – К тому же это только испытание. Если я его предам, Вильгельм бросит меня в самую глубокую из своих темниц.– Пользуйся его благосклонностью, пока есть возможность, сын Сиварда, – добавил Эдгар, – это ненадолго.Говорить больше было не о чем. Уолтеф щелкнул языком – лошадь послушно двинулась к воротам Эксетера. Он ехал домой. Глава 7 Заря окрасила небо и море в серебряные и жемчужные тона. Ветер трепал паруса нормандских кораблей, приближавшихся к туманным берегам Англии.Симон стоял на палубе, глядя на землю, которая постепенно приближалась. Нога ныла, но он уже привык к этой боли и обращал на нее внимание, только когда голова его не была занята чем-то. Сейчас он был слишком возбужден, чтобы замечать боль. Он почти не спал ночью, размышляя о своем будущем.Герцог Вильгельм подавил восстание в Англии, угрозу со стороны датчан удалось предотвратить с помощью дипломатических переговоров, поэтому он разрешил своей семье приехать. Графиня Матильда должна была стать королевой Англии в Вестминстерском аббатстве. Симон уговорил отца взять его с собой, обещая помогать, а не мешать. Он мог ходить, ездить верхом, он никогда не жаловался.– Только чтобы ты больше не надоедал, – наконец с улыбкой согласился отец.Это было первое морское путешествие Симона. Его слегка мутило, но он держался. Он несколько раз видел, как стошнило Руфуса и других сыновей Вильгельма на соседнем корабле. Симон радовался, что находится не с ними. До него доносились пьяные вопли сыновей Вильгельма. Заводилой, однако, был Робер де Беллем, сын великого графа Роджера Монтгомери, который не был родственником Вильгельма. Юноша был внешне необыкновенно красив, но Симон по собственному горькому опыту знал, насколько Робер жесток и порочен. Больше всего он любил причинять людям боль и унижать их, а Симон со своей искалеченной ногой был легкой мишенью для его издевательств. Сегодня он был в безопасности, чего нельзя было сказать о заике и недотепе Руфусе.Симон вдохнул соленый морской воздух и, повернувшись, увидел, как из-под навеса выходит леди Джудит. Она слегка ему кивнула, но не произнесла ни слова.Симон знал, что он ей не по душе. Вышивку она подарила ему не из доброты, а из чувства вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121