Вообще-то это нам вовсе было не надо. Правда, мы об этом не посмели ему сказать.
Мы поскорее пошли домой, а он кричал нам вслед, что эти сопляки из Буллербю надоели ему до смерти. И чтобы мы больше не смели дотрагиваться до жердей в его изгороди.
Мы прошли уже большой кусок дороги, как вдруг я взглянула на ранец Лассе и спросила:
- А куда ты дел туфли Агды?
Лассе растерялся. Он сказал, что туфли, ясное дело, остались на камне. Он положил их на камень, когда доставал бутерброд с сыром. Мы все вернулись, не хотели, чтобы Лассе возвращался один.
И в самом деле, туфли лежали на камне, завернутые в газету. Погода была теплая, солнышко пригревало, и Лассе сказал, что можно снять башмаки и идти к камню вброд. Так мы и сделали. Вода была вовсе не такая уж холодная. Мы придумали, будто это не камень, а разбитый корабль, а мы пираты и хотим захватить несметное сокровище - туфли Агды. Но на корабле, понятно, было полно других пиратов, охранявших сокровище. И мы, бегая по воде, стреляли в них. Лассе, наш предводитель, первым вскарабкался на корабль, а мы за ним, с ножами в зубах. Ну, ясное дело, вместо ножей мы держали в зубах палочки. Под конец мы все уже были на камне. И Лассе, размахивая туфлями Агды над головой, закричал:
- Вот она, наша добыча! Смерть каждому, кто посмеет приблизиться к нам!
И тут появился сапожник. Это он "приблизился" к нам. Мне даже стало жаль его, бедняжку. Ведь, увидев нас, он понял, что напрасно спасал нас. Он разинул рот и долго не мог сказать ни словечка. А мы молча сидели на камне. Но под конец сапожник опомнился:
- Убирайтесь отсюда! - заорал он. - Убирайтесь, покуда целы!
И мы плюхнулись с камня в воду, побежали по дороге, быстро надели чулки и башмаки и со вс ех ног пустились наутек. А сапожник кричал нам вслед:
- Неужели вам мало места озоровать в Буллербю?
Тут мы пошли домой. И больше не останавливались. Ну разве что разок поглазели на птичье гнездо. Буссе знал одно дерево, на котором есть гнездо. Мы забрались на это дерево и поглядели на него. Там лежали четыре маленьких голубых яичка. У Буссе в коллекции есть такие яички. Но Буссе говорит, что птичьи гнезда и яйца надо беречь. И мы посмотрели осторожно. Ну, здесь мы задержались ненадолго.
Хотя, когда я все это рассказала маме, она сказала:
- Теперь я понимаю, что вам никак невозможно прийти домой из школы раньше пяти часов.
А Лассе пошел к Агде и пообещал ей, что на другой день принесет ей туфли с новыми набойками.
- Ты не беспокойся, - сказал он. - Я спрятал их в надежном месте. За ночь они никуда не денутся. Они лежат на разбитом корабле, и их караулят морские разбойники. И еще злющий сапожник.
У УЛЛЕ ШАТАЕТСЯ ЗУБ
Один раз на уроке фрёкен спросила Улле:
- Улле, ты почему это держишь пальцы во рту? Улле застеснялся и ответил:
- У меня зуб шатается.
- Тогда вытащи его, когда придешь домой. А сейчас у нас урок арифметики. Завтра мы все п оглядим на дырку, которая у тебя будет вместо зуба.
Улле испугался. Он считает, что вытаскивать зуб страшно, даже если он сильно шатается. Я тоже так думаю.
- Ерунда! - говорит папа. - Вытащить маленький молочный зуб вовсе не больно.
Может, это и не очень больно, но все равно страшно. За каждый зуб, который папа у нас вытаскивает, он платит нам по десять эре. Понятно, он вытаскивает только те зубы, которые шатаются, но с нас и этого хватает. Мне кажется, постоянно у кого-нибудь из нас зуб шатается. Вот Буссе нисколько не боится, когда у него тащат зуб. Тогда нечего ему и давать за каждый зуб по десять эре. Он просто привязывает к зубу толстую нитку, потом "дерг" головой, и зуба нет. А папа всё равно дает ему десять
эре - за храбрость.
А Улле, бедняжка, боится рвать зубы. По дороге домой мы пощупали его зуб. Он в самом деле шатался.
- Да я тебе его запросто выдерну, - пообещал Буссе.
- Так я тебе и позволю! - ответил Улле.
Он всю дорогу шел, опустив голову, и почти всё время молчал.
- Да брось ты расстраиваться из-за этого зуба, ерунда это и больше ничего, - сказала я. Ведь страшно только, когда у тебя самой зуб шатается, а у другого - это пустяки.
- Я знаю, что надо делать, - заявил Лассе. - Когда мы придем домой, ты привяжешь к зубу толстую нитку, а другой конец нитки привяжешь к изгороди. А я раскалю докрасна железную кочергу и махну ею прямо у тебя под носом. Ты испугаешься и отпрыгнешь назад. И зуб повиснет на нитке!
- Я покажу тебе кочергу! - разозлился Улле. Ему это предложение вовсе не понравилось.
Но когда мы пришли домой, он все-таки привязал нитку к зубу и сказал, что будет понемножку дергать ее, чтобы зуб все больше расшатывался. Ведь как-то ему все-таки нужно было избавиться от этого зуба. Ведь фрёкен сказала, что поглядит завтра на дырку, где сидит зуб. Мне думается, он из-за этого больше всего расстраивается. Что ему обязательно нужно прийти на другой день в школу без этого зуба.
Анна, чтобы утешить его, сказала:
- Эх, да что там! Может, фрёкен и забудет завтра про твой зуб.
Хотя Анна не хуже Улле знала, что наша фрёкен почти никогда ничего не забывает. Лассе говорит, что люди с хорошей памятью опасны.
Мы поиграли на дороге в лапту. Весной по вечерам мы в лапту играем часто. А у Улле изо рта все время висела длинная черная толстая нитка. Так смешно было смотреть, как он бегал с этой ниткой! Иногда он, понятно, забывал про свой зуб, про нитку и про всю эту историю. Тогда он смеялся и разговаривал с нами, как всегда. Но потом вдруг снова хмурился, становился каким-то странным,
осторожно дергал за нитку и вздыхал.
Под конец Лассе сказал ему:
- Уже семь вечера, а ты всё еще не выдернул зуб. Может, все-таки попробуем с кочергой, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51