Возлюбленный Богом, Владетель Мира. Святой Воин, Сын Господа, Дар Аллаха… Могущественный Повелитель, наконец… Но никак не Кривой, не Пузо, не Хрящ и не Простак! В этом смысле хадры носили скорее прозвища, чем настоящие имена, получая их тогда, когда становилась явной некая характерная черта внешности или нрава. Любопытно, размышлял Блейд, сколько Косых, Хромых, Мохнатых, Пегих и Рыжих носится по океану под свист катразских ветров? Сколько Горлодеров, Уключин, Храпунов, Яликов, Жердей и Зубастых? Сколько Носачей?
Он ухмыльнулся, потерев переносицу. Носачей наверняка было немного – носы хадров походили на сплюснутые поросячьи пятачки или небольшие репки, торчащие среди волосяных джунглей. Навряд ли ему удастся разыскать тезку на каком-нибудь корабле…
Хриплый рев боцманского горна, объявлявшего начало вахты, вырвал его из тихого мирка лингвистических исследований. Вместе с Пегим и Косым разведчик отправился в кормовое отделение трюма, к нужникам, заработав попутно пару плетей от Храпуна – для вящей бодрости. Незабвенная лопата и бадьи уже ждали его, словно два благоухающих символа послушничества.
– Вы, сопляки, будете таскать, я – грузить, – распорядился Пегий, старший по команде.
– С чего бы? – возразил Косой, уставившись одним глазом на тяжеленные бадьи, другим – на лопату. – Я таскал прошлый раз!
– Молчи, дерьмодав! – рявкнул Пегий. – Таскал, таскаешь и будешь таскать! Инструмент – он правильного обращения требует. А у тебя буркалы разбегаются, не можешь лопату до бадьи донести!
– Да я…
– Не спорь, друг мой, – произнес Блейд и, покопавшись в бездонных закромах своей памяти, добавил. – Labor est etiam ipse voluptas.
– Чего?
– Труд уже сам по себе – наслаждение. Расчавкал?
– Энто по-каковски? – заинтересовался Пегий.
– По латински… В моих краях когда-то жило племя таких двуруких. Правда, они больше любили воевать, чем работать.
– Навроде нурешников, что ль? – сморщился Пегий и бухнул первую лопату в бадью Блейда. – Те тоже все воюют. Рассказывал мне один… хрыло прибрежное… – Емкости Блейда были уже полны, и Пегий принялся за бадью Косого. – Не пашут, не торгуют и рыбу не ловят… только режут друг другу глотки… спаси нас Зеленый Кит… – бормотал он, наваливая Косому с верхом. – Ну, тащите, акулья требуха!
Блейд пошел вперед, с трудом пробираясь на палубу по узкому трапу и стараясь не плеснуть на ступени. Сзади недовольно шипел Косой.
– Погоди, выйдем на берег, я тебе покажу, старый пердун! Ишь, таскаешь и таскать будешь! Нашел дурака! Все по справедливости надо, по очереди, значитца… а кто не понимает, тому вломим… да, вломим… на берегу…
На корабле побоища не поощрялись. Но когда хадры делали остановки в островных гаванях, чтобы обменять ворвань, соленую рыбу, китовую кожу и кости на сухари, зерно, пиво и звонкую монету, экипаж сходил на берег и наступало время сведения счетов. Вдобавок, хадры были падки на спиртное; нескольких серебряных монет, которые составляли долю простых матросов и обычно спускались в кабаках, вполне хватало, чтобы подогревать страсти в течение недели или двух.
Во время пятого или шестого рейса на палубу Блейд наткнулся на Крепыша. Должность его приятеля была гораздо более высокой, чем у членов гальюнной команды: Крепыш присматривал за одним из оружейных складов. Сейчас он стоял у борта, нюхал ветерок и вглядывался в далекий горизонт. Блейду показалось, что хадр выглядит возбужденным.
– О, Носач! – губы Крепыша растянулись в улыбке. – Что, много дел? – он показал на бадью.
Блейд молча кивнул, дел на этот раз и впрямь было немало.
– Да, наши дерьмодавы жрут в три горла… ну, и все остальное в три задницы! – глубокомысленно заметил матрос. – Хорошая охота, много рыбы, полные трюмы, спокойное море. Самое время повеселиться!
– Повеселиться?
– Ну да! Где-то поблизости лоханка Грудастой… Вот встретим ее и…
– И что будет? – спросил Блейд, поскольку приятель его сделал долгую паузу.
– Крепыши будут! Новые Крепыши, еть их промеж ушей! – заявил матрос и гулко расхохотался.
Блейд тоже захохотал, поставил бадью на палубу и хлопнул приятеля по спине. Тот, задыхаясь от смеха, пробормотал:
– А вот коли б ты… Носач… обратал бы какую девку… что б потом вышло, а? С тремя лапами… раз у вас было шесть… на двоих?
Эта шуточка показалась Блейду неаппетитной и, подхватив свои пахучие бадьи, он отправился дальше, к площадке, на которую надлежало вывалить ценный продукт для просушки. Вслед ему несся веселый гогот Крепыша.
* * *
Вечером, забравшись в койку, Блейд предавался медитации и невеселым размышлениям.
Два его естества, новое и старое, опять затеяли бесконечный спор. Несомненно, он очутился в унизительном положении – настолько унизительном, что хуже некуда. Две недели чистить нужники за этими четырехлапыми волосатыми монстрами! Хорошенькое занятие для Ричарда Блейда! Дж. здорово повеселится, знакомясь с его отчетом… С другой стороны, разведчик не чувствовал за собой вины. Он был всего лишь жертвой обстоятельств, лишивших его главного оружия – агрессивности. Теперь он понимал – как и многие люди до него – что всякая личность сильна своей цельностью; нарушение хрупкого равновесия человеческой души способно привести скорее к фатальным, нежели к позитивным результатам.
Он сам был тому живым примером. Пока еще живым…
О, если бы прежние силы вернулись к нему! С какой яростью, с каким наслаждением он разметал бы этих дерьмодавов по палубам, трюмам и кубрикам их вонючей посудины! Он показал бы им, кто тут на самом деле Хозяин… Эти морские охотники, эти грубые и драчливые моряки не имели понятия о правильном бое;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69