Французы говорили о врагах, как о товарищах по оружию и несчастью. Все плохое, что делали немцы, они приписывали их командирам.
Из рассказов матросов получалось, что «свиньи в мундирах», сидящие во французском генеральном штабе, считали подводные лодки опасными только для военных судов.
— Понимаете, для оснащенных до зубов быстроходных военных судов подводные лодки, оказывается, опасны, а для нашего шлюпа, беззащитного, как безрогий баран, они не страшны?!
— Да, но ведь...— Кямиль-бей старался припомнить то, что читал в газетах во время войны.— Ведь вы ходили караваном, под защитой...
— Проклятие! Они подумали об этом, только когда погибли сотни судов... Представьте себе, радио нет... Прожектора нет... Скорости тоже нет... Захочешь уйти, не уйдешь... Захочешь погнаться за немцами, не догонишь... Очень долго нам не давали даже орудий...
— Может быть, их не было...
— Не было? Откуда же они потом взялись? Мы не дураки. Вначале хозяевам было выгодно, чтобы нас топили. В этом случае они не терпели убытка. Судно застраховано... Товары тоже... К чему тратиться?.. Они страхова-
ли старую рухлядъ на крупные суммы й даже бывали Недовольны, когда мы целыми и невредимыми возвращались в порт. Я знаю, что они посылали телеграммы: «Опять вернулся проклятый».
— Не может быть...
— Почему? Нашли же они пушки, когда страховые общества перестали выдавать деньги.
— Мне кажется, что лучше ходить караваном. Я где-то читал...
— Вы ошибаетесь! Наоборот!.. Например, вы делаете девять миль и пройдете через опасную зону, но вам в хвост поставили меня, я же, сколько бы ни давал пара, не сделаю и пяти миль. Таким образом, я задерживаю весь караван.
— Вас когда-нибудь торпедировали?
— Три раза...
— Страшно?
— В первый раз я растерялся. Испугаться не успел. Во второй и третий — разозлился. Представьте себе... Идете вы в ясную погоду и вдруг видите перед собой нечто. Дельфин? Подводная лодка? Да, подводная лодка... А тем временем немец приближается и спокойненько появляется над водой. На его мачте сигнал «покинуть корабль». Спускаемся в шлюпки. Немцы подплывают к судну на маленьком боте, все осматривают, затем возвращаются на лодку и, как в тире, расстреливают корабль. И знаете, что хуже всего? Когда корабль тонет, боши собираются на палубе подводной лодки и, словно совершив какое-то геройство', начинают вопить: «Германия, Германия превыше всего!»
— И все-таки это гуманная война... Без человеческих жертв...
— Откуда вы это взяли?
— Враг предупреждал вас, чтобы вы оставили корабль...
— Да, поначалу было так. Но скоро это изменилось. Они стали торпедировать нас, даже не всплывая. Вы говорите, не было человеческих жертв... А знаете ли вы, что в эту войну погибло, находясь на борту торговых кораблей, больше миллиона человек?
— Только французов?
— Французы, немцы, англичане... Какая разница?
Разве все это не торговый флот? Я не могу этого слышать... Если бы все зависело от флота, мы пропали бы... Спасла нас сухопутная армия маршала Жоффра...
— А Клемансо?
— Не говорите об этом болтуне! Он думал, что выиграет войну одними речами. Грязный адвокат!.. Вместо того чтобы столько болтать, взялся бы лучше за шпионов... О том, куда мы пойдем, немцы всегда знали раньше нашего капитана. Смотрите, что получалось! Идем в Оран. На полпути приказывают: «Вернитесь на Мальту». Подходим к Мальте, а там говорят: «Вы здесь не будете разгружаться, идите в Салоники...» Все это проделки немецких шпионов. Войной почему-то руководят люди, никогда не нюхавшие пороха. Вот поэтому все и перепуталось.
На этом старом шлюпе Кямиль-бей впервые в жизни столкнулся лицом к лицу с войной. Он узнал, что она не похожа на ту, о которой читал, и не такова, какой ему казалась, когда он наблюдал за ней со стороны, живя в нейтральной стране. Он понял, что у войны есть свои сложнейшие и беспощадные законы, знакомые лишь тем, кто в ней участвовал.
С каждым днем беседы между моряками и единственным пассажиром корабля становились все задушевнее. Все члены команды, в том числе и капитан, были людьми с открытыми сердцами и питали страстную любовь к приключениям. Они рассказывали о том, как до войны занимались контрабандой в Красном море и у берегов Южной Америки. Уже подходя к Кипру, Кямиль-бей узнал, что в трюмах парохода было не оливковое масло, как значилось в судовых документах, а оружие — маузеры. Пароход должен был доставить этот груз в Севастополь для борьбы с большевиками и забрать там ценное имущество князей и вельмож, бежавших от революции в России.
Кямиль-бей был страшно поражен, узнав, что старый шлюп, казавшийся на первый взгляд таким безобидным, набит оружием, совершает противозаконное дело. Сначала ему казалось, что все, о чем рассказывали моряки, относится к далекому прошлому. А теперь он почувствовал себя так, словно находился на боевом корабле во время военных действий.
Матросы очень доверяли Кямиль-бею, главным образом потому, что у него был спокойный, общительный характер. Вместе с «маленькой черной куклой», как моряки
прозвали Айше, он расхаживал по ржавой палубе. В испачканных белых фланелевых брюках, шелковой рубашке с короткими рукавами и белых теннисных туфлях, он походил скорее на бывалого моряка, чем на главу богатой и знатной семьи. Он легко поднимался и спускался по трапам, по утрам боролся с первым встречным матросом и мог бы потягаться с каждым из них высоким ростом, широкими плечами, мускулистыми руками и загаром. Трудно было представить себе, что этот человек поражал собеседников в аристократических салонах своей эрудицией в области искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106