ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Потому что Сталин сделал Коминтерн подразделением ГПУ.
Сенатор Мундт. – «Нью-Йорк таймс» еще десять лет назад писала, что коммунистическая партия не есть партия, а конспиративная группа, ставящая своей целью разрушение демократии и захват власти. Так ли это?
Фишер. – Да.
Председатель. – Правда ли, что ваш брат был узником концентрационного лагеря?
Фишер. – Нет.
Сенатор Мундт. – Но следователь Стриплинг представил нам документы о том, что он был жертвой нацистского террора.
Фишер. – Он был заключен в лагерь правительством Виши, генералом Петэном...
Председатель. – За антинацистскую деятельность?
Фишер. – За коммунистическую деятельность. Французская полиция знала, что он коммунист высокого уровня, и хотела изъять его из общественной жизни, поскольку Франция была оккупирована Гитлером...
Сенатор Никсон. – Вы запросили право на американское гражданство?
Фишер. – Да.
Никсон. – Могу ли я считать, что, несмотря на выход из компартии, вы по-прежнему симпатизируете марксизму, поскольку очень хорошо информированы о том, что происходит в их рядах, в частности с вашим братом.
Фишер. – Сейчас мы видим угрозу сталинской империи всему миру. Я должна быть информированной, чтобы вести борьбу против большевистского терроризма.
Председатель. – Нам надо поскорее заканчивать это дело, потому что в Сенате предстоит голосование по важному вопросу и нам необходимо быть там...
Сенатор Вайль. – Миссис Фишер, вы сказали, что у вас есть младший брат, какой-то композитор. Он по-прежнему живет в Штатах?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Ваши братья поддерживали контакт во Франции? Здесь они тоже контактируют?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Каковы ваши отношения с композитором... С вашим младшим братом?
Фишер. – Такие же, как со старшим.
Сенатор Вайль. – Следовательно, вы прервали отношения с Гансом Эйслером по тем же причинам, что и с Герхардтом?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Ваш брат-композитор тоже коммунист?
Фишер. – В философском смысле – бесспорно.
Сенатор Никсон. – Он близок с Герхардтом Эйслером?
Фишер. – Да.
Сенатор Боннер. – Поскольку вам хорошо известна активность коммунистов, ответьте: как много Коминтерн направил своих людей из Москвы в Соединенные Штаты?
Фишер. – Несколько тысяч.
Штирлиц аккуратно отодвинул от себя широкий телетайпный лист, поднял голову; Роумэн сидел напротив, вытянув ноги; нижняя челюсть выпячена, словно у него случился волчий закус; волосы растрепаны, воротник рубашки расстегнут, галстук приспущен.
– А вы чего разволновались? – спросил Штирлиц. – Вы уже знали обо всем этом, когда требовали моей консультации по фашизму?
– Сейчас снова врежу, – пообещал Роумэн. – И это будет плохо.
– Эта Фишер напоминает мне Ван дер Люббе, – заметил Штирлиц.
– Сука.
– Почему? Отрабатывает свое американское гражданство. Она же запросила гражданство... Его надо заработать... Ей написали сценарий, она его толково выучила... Дамочку в свое время куда-то не избрали, обиделась... Но сюжет действительно шекспировский: так топить братьев... Нет ничего опаснее истерической климактерички, честное слово... Никто так не поддается режиссуре, как женщины...
– Кто обидел дамочку? – спросил Роумэн.
– Вы что, не слыхали о ней раньше?
– Нет.
– Она хотела повалить Эрнста Тельмана, лидера германских коммунистов. С ультралевых позиций. Не вышло. Тогда она закусила удила, ведь очень хочется быть первой... Между прочим, совсем недалеко от Муссолини, от этого левого социалиста... Не находите?
– Я очень люблю Ганса...
– Какого?
– Эйслера.
Штирлиц осторожно кашлянул, не поднимая глаз на Роумэна, спросил:
– Знаете его музыку?
– Я ни черта не понимаю в музыке. Я люблю его, как человека. Он замечательный парень. Очень добрый, мягкий... Террорист... Ну, сука, а?! И какую она перла ахинею: «Его посадили в лагерь не за антинацистскую, а за коммунистическую деятельность». Ведь это одно и то же!
– Слушайте, Пол... Только не бейте меня в лоб, ладно...
– Ну...
– Только пообещайте не бить. А то я отвечу. Пепельницей по голове. Я это умею, честное слово. Обещаете?
– Обещаю.
– Кто еще знает о том, что вы дружили с Эйслером?
– А вам какое дело?
– Никакого... Не связана ли... Не связаны ли близкие вам люди с делом, начавшимся в Вашингтоне...
– Думай, что говоришь, нацистская гадина.
– Я думаю, что говорю, чиновник, выполняющий задания твоих гитлеров, – Штирлиц кивнул на телетайп. – Или ты считаешь, что вся эта гнусь – венец демократии?
– Повтори, что ты сказал.
– Что ты служишь новым ги...
– Я не об этом... Почему ты связываешь женщину, которая... Почему ты посмел назвать ее агентом Кемпа? Почему ты, тварь, которая воспитана в вонючем рейхе, где никто и никому не верил, смеешь мазать фишеровским дерьмом женщину, которую не знаешь?!
– Опусти руку! Опусти... Вот так... Теперь я тебе отвечу...
И Штирлиц рассказал ему о том, что случилось в Прадо, – в самых мельчайших подробностях.
После долгой паузы Роумэн хотел было сказать Штирлицу, что, поскольку он всего боится, повсюду ему видятся агенты секретной полиции, которые должны отловить его и выдать «Интерполу» как наймита, выполнявшего черные дела по приказу своих шефов, а может, и без приказа, по собственной инициативе, ему, видимо, просто показалось, что Кемп что-то шептал Кристе в музее, но Роумэн не сказал ему этого, и не только потому, что усомнился в правоте такого рода допуска, но потому, что явственно и зримо увидал аккуратные, чуть заваленные влево строки письма Грегори, в котором тот поздравлял его с Кристой и отмечал, что бог прямо-таки выполнил его заказ, познакомив именно с такой девушкой, про которую он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
Сенатор Мундт. – «Нью-Йорк таймс» еще десять лет назад писала, что коммунистическая партия не есть партия, а конспиративная группа, ставящая своей целью разрушение демократии и захват власти. Так ли это?
Фишер. – Да.
Председатель. – Правда ли, что ваш брат был узником концентрационного лагеря?
Фишер. – Нет.
Сенатор Мундт. – Но следователь Стриплинг представил нам документы о том, что он был жертвой нацистского террора.
Фишер. – Он был заключен в лагерь правительством Виши, генералом Петэном...
Председатель. – За антинацистскую деятельность?
Фишер. – За коммунистическую деятельность. Французская полиция знала, что он коммунист высокого уровня, и хотела изъять его из общественной жизни, поскольку Франция была оккупирована Гитлером...
Сенатор Никсон. – Вы запросили право на американское гражданство?
Фишер. – Да.
Никсон. – Могу ли я считать, что, несмотря на выход из компартии, вы по-прежнему симпатизируете марксизму, поскольку очень хорошо информированы о том, что происходит в их рядах, в частности с вашим братом.
Фишер. – Сейчас мы видим угрозу сталинской империи всему миру. Я должна быть информированной, чтобы вести борьбу против большевистского терроризма.
Председатель. – Нам надо поскорее заканчивать это дело, потому что в Сенате предстоит голосование по важному вопросу и нам необходимо быть там...
Сенатор Вайль. – Миссис Фишер, вы сказали, что у вас есть младший брат, какой-то композитор. Он по-прежнему живет в Штатах?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Ваши братья поддерживали контакт во Франции? Здесь они тоже контактируют?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Каковы ваши отношения с композитором... С вашим младшим братом?
Фишер. – Такие же, как со старшим.
Сенатор Вайль. – Следовательно, вы прервали отношения с Гансом Эйслером по тем же причинам, что и с Герхардтом?
Фишер. – Да.
Сенатор Вайль. – Ваш брат-композитор тоже коммунист?
Фишер. – В философском смысле – бесспорно.
Сенатор Никсон. – Он близок с Герхардтом Эйслером?
Фишер. – Да.
Сенатор Боннер. – Поскольку вам хорошо известна активность коммунистов, ответьте: как много Коминтерн направил своих людей из Москвы в Соединенные Штаты?
Фишер. – Несколько тысяч.
Штирлиц аккуратно отодвинул от себя широкий телетайпный лист, поднял голову; Роумэн сидел напротив, вытянув ноги; нижняя челюсть выпячена, словно у него случился волчий закус; волосы растрепаны, воротник рубашки расстегнут, галстук приспущен.
– А вы чего разволновались? – спросил Штирлиц. – Вы уже знали обо всем этом, когда требовали моей консультации по фашизму?
– Сейчас снова врежу, – пообещал Роумэн. – И это будет плохо.
– Эта Фишер напоминает мне Ван дер Люббе, – заметил Штирлиц.
– Сука.
– Почему? Отрабатывает свое американское гражданство. Она же запросила гражданство... Его надо заработать... Ей написали сценарий, она его толково выучила... Дамочку в свое время куда-то не избрали, обиделась... Но сюжет действительно шекспировский: так топить братьев... Нет ничего опаснее истерической климактерички, честное слово... Никто так не поддается режиссуре, как женщины...
– Кто обидел дамочку? – спросил Роумэн.
– Вы что, не слыхали о ней раньше?
– Нет.
– Она хотела повалить Эрнста Тельмана, лидера германских коммунистов. С ультралевых позиций. Не вышло. Тогда она закусила удила, ведь очень хочется быть первой... Между прочим, совсем недалеко от Муссолини, от этого левого социалиста... Не находите?
– Я очень люблю Ганса...
– Какого?
– Эйслера.
Штирлиц осторожно кашлянул, не поднимая глаз на Роумэна, спросил:
– Знаете его музыку?
– Я ни черта не понимаю в музыке. Я люблю его, как человека. Он замечательный парень. Очень добрый, мягкий... Террорист... Ну, сука, а?! И какую она перла ахинею: «Его посадили в лагерь не за антинацистскую, а за коммунистическую деятельность». Ведь это одно и то же!
– Слушайте, Пол... Только не бейте меня в лоб, ладно...
– Ну...
– Только пообещайте не бить. А то я отвечу. Пепельницей по голове. Я это умею, честное слово. Обещаете?
– Обещаю.
– Кто еще знает о том, что вы дружили с Эйслером?
– А вам какое дело?
– Никакого... Не связана ли... Не связаны ли близкие вам люди с делом, начавшимся в Вашингтоне...
– Думай, что говоришь, нацистская гадина.
– Я думаю, что говорю, чиновник, выполняющий задания твоих гитлеров, – Штирлиц кивнул на телетайп. – Или ты считаешь, что вся эта гнусь – венец демократии?
– Повтори, что ты сказал.
– Что ты служишь новым ги...
– Я не об этом... Почему ты связываешь женщину, которая... Почему ты посмел назвать ее агентом Кемпа? Почему ты, тварь, которая воспитана в вонючем рейхе, где никто и никому не верил, смеешь мазать фишеровским дерьмом женщину, которую не знаешь?!
– Опусти руку! Опусти... Вот так... Теперь я тебе отвечу...
И Штирлиц рассказал ему о том, что случилось в Прадо, – в самых мельчайших подробностях.
После долгой паузы Роумэн хотел было сказать Штирлицу, что, поскольку он всего боится, повсюду ему видятся агенты секретной полиции, которые должны отловить его и выдать «Интерполу» как наймита, выполнявшего черные дела по приказу своих шефов, а может, и без приказа, по собственной инициативе, ему, видимо, просто показалось, что Кемп что-то шептал Кристе в музее, но Роумэн не сказал ему этого, и не только потому, что усомнился в правоте такого рода допуска, но потому, что явственно и зримо увидал аккуратные, чуть заваленные влево строки письма Грегори, в котором тот поздравлял его с Кристой и отмечал, что бог прямо-таки выполнил его заказ, познакомив именно с такой девушкой, про которую он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216