Затем был корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» в Стокгольме.
– До Гитлера?
– Да.
– Кому подчинялись в абвере?
– Майору Гаазе. Затем полковнику Пикенброку.
– Меня интересуют живые, а не покойники.
– Гаазе жив.
– Разве он жив? – Роумэн обратился к Снайдерсу. – У вас есть на него материалы?
– Сейчас проверим, – ответил тот. – Рихард Гаазе? Или Вернер?
– Не надо считать меня ребенком, – ответил Гаузнер. – Я в ваших руках, поэтому спрашивайте, а не играйте во всезнание. Гаазе зовут Ганс, он живет в Гамбурге, работает в прессе.
– Это крыша? – спросил Роумэн. – Его откомандировал туда ваш Верен?
– На такого рода вопросы я стану отвечать только в присутствии генерала. Я готов рассказывать о себе, но о работе – вы должны меня понять – я вправе говорить только с санкции генерала.
– Вы будете отвечать на те вопросы, которые я вам ставлю, – отрезал Роумэн. – И не вам диктовать, что я могу спрашивать, а что нет.
– Вы меня неверно поняли, полковник, – ответил Гаузнер. – Я отнюдь не диктую вам. Я говорю о себе. Не о вас, а о себе. Вы можете спрашивать о чем угодно, но я буду отвечать лишь на то, что не входит в противоречие с моим пониманием офицерской чести.
– Чтите кодекс офицерской чести? – спросил Роумэн.
– Как и вы.
– Кодекс нашей офицерской чести не позволял убивать детей, сжигать в камерах евреев и вешать на площадях людей за то лишь, что они придерживались иных идейных убеждений, – врезал Снайдерс. – Так что не надо о чести, Гаузнер. Мы про вашу честь знаем не понаслышке...
– Не смешивайте СС с армией, – сказал Гаузнер.
– А какая разница? – Роумэн пожал плечами. – Такая же преступная организация, читайте материалы Нюрнбергского трибунала.
– Не премину прочесть еще раз, – сказал Гаузнер. – Хотя я не очень-то подвержен ревизии собственной точки зрения на историю.

Они въехали на территорию казармы, караульные взяли под козырек, вопросительно глянув при этом на Гаузнера.
– Этот со мной, – ответил Снайдерс, кивнув на Гаузнера. – Полковник хочет с ним поговорить.
Караульные козырнули еще раз, подняв шлагбаум, и только в этот миг лицо Гаузнера дрогнуло, перестав быть лепной маской.
– Теперь я готов к разговору, – сказал он. – Я допускал возможность похищения противником, поэтому был столь сдержан. Надеюсь, вы понимаете меня.
Противником, повторил Роумэн; он выразился однозначно, а Снайдерс не спросил его, «каким именно».
В маленьком кабинетике Снайдерса горела яркая лампа, от чего обстановка казалась лазаретной, словно в ординаторской, откуда хирурги идут в операционную.
Роумэн устроился в кресле, что стояло в простенке между окнами, выходившими на плац, и спросил:
– Скажите, пожалуйста, кто и когда дал вам санкцию на командирование Кристиансен в Испанию?
– Кого? – Лицо Гаузнера дрогнуло, вопрос был неожиданным. – Как вы сказали?
– Я оперирую именем Кристины Кристиансен, а хочу знать об этой женщине все. Кто санкционировал ее командирование в Мадрид на связь с Кемпом? Кто утверждал ее задание? Сколько времени ушло на подготовку? Какими вы пользовались источниками, ориентируя ее на работу с интересующим вас объектом?
Глядя на ожившее лицо Гаузнера, на его острые скулы, Роумэн вдруг испугался того, что Снайдерс сейчас брякнет его имя, а ведь он, именно этот Гаузнер, называл его имя Кристине, рассказывал о нем что-то такое, что получил в конверте , запечатанном сургучом, с грифом «совершенно секретно»; а что, если там была и моя фотография, подумал он. Что, если он уже догадался, что я и есть тот самый Пол Роумэн, к которому его агент так ловко подошла в Мадриде, разломав бампер своего арендованного «шевроле» о задок моей машины?
Роумэн поднялся, кивнул Снайдерсу:
– На одну минуту, пожалуйста, – и вышел из комнаты.
Снайдерс оглядел сейф, стол, все ли заперто, нет ли каких папок, вышел следом за Роумэном, не прикрыв дверь, посмотрел на него вопросительно, тот прижал палец к губам, взял его под руку и шепнул:
– Оставь нас двоих. И не вздумай произнести мое имя. Меня зовут Чарли, понял? Чарли Спарк, запомнил?
– Хорошо, – так же шепотом ответил Снайдерс. – Ты долго будешь с ним говорить?
– Как пойдет.
– Я буду к вам заглядывать, – сказал Снайдерс. – Я тебе подыграю.
– Как?
– Я знаю как, поверь.
– Хорошо, только не брякни мое имя, понял?
– Понял.
Роумэн вернулся в комнату, тщательно прикрыл дверь и только после этого посмотрел на Гаузнера, подумав, что он сделал ошибку, прервав разговор, ибо немец получил ту паузу на раздумье, которая была ему, видимо, крайне необходима...
– Итак, – сказал Роумэн, – я слушаю вас...
– Я продумал ваш вопрос... Простите, я не имею чести знать, кто вы и как вас зовут?
– Меня зовут Чарльз Рихард Спарк, я полковник американской разведки... Итак...
– Все-таки на этот ваш развернутый вопрос, мистер Спарк, я бы хотел ответить в присутствии Верена...
– Вас следует понимать так, что именно он санкционировал эту комбинацию?
– Я сказал то, что счел возможным сказать, мистер Спарк... Кстати, у вас нет в родстве мистера Грегори Спарка?
– Кого? – спросил Роумэн, чувствуя, как в груди сразу же захолодело. – Какого Грегори?
– Этот человек работал в Португалии под другой фамилией. Он интересовал абвер, поэтому я и спросил вас о нем.
– У меня нет в родстве никаких Грегори, – ответил Роумэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216