– Нет. То есть теперь нет, раньше-то, при Квислинге, мы хорошо контактировали... Впрочем, если поискать, то что-то, видимо, можно будет наскрести... Что тебя интересует?
– Объективная справка на одного человека...
– Норвежца?
– Да.
– Ты имеешь в виду Кристину? – тихо спросил Эронимо. – Видимо, так, да?
– Так.
– На всякий случай я приготовил те данные, которые она дала нашей иммиграционной службе в аэропорту...
– Ну и что?
– Живет в Осло... Учится в аспирантуре математического факультета университета... Не замужем... Проживает по Стокгольмсгатан, в доме девять... Родственников и знакомых в Испании нет, наличных денег продекларировала четыреста двадцать семь долларов... Цель приезда – туризм... Мадрид, Севилья... Возвращение на родину через Мадрид, срок пребывания в стране два месяца...
– Она указала отель, где намерена остановиться?
– Да.
– Какой?
– «Мадрид», на Пласа-д'Испанья.
– Кто-нибудь бронировал ей номер?
– Она сама прислала телеграмму из Осло.
– На испанском?
– Да.
– Много ошибок в тексте?
– У меня создалось впечатление, что телеграмму составлял испанец. Причем очень грамотный, что не часто встречается... Мы ж не в ладах с грамматикой, наша стихия – устное слово...
– В каких справочниках есть этот отель?
– Этого отеля в справочниках нет, Пабло. Я уже проверил...
– Ты слушаешь все телефонные разговоры с заграницей?
– Денег не хватит, слишком дорогое удовольствие...
– Ты навел эту справку по своей инициативе?
– Нет. Я обязан давать отчет о тех, кто вошел в контакт с ведущими дипломатами великих стран...
– Кому?
– Фернандесу.
– Но ты считаешь его управляемым?
Эронимо пожал плечами:
– На этот вопрос довольно сложно дать определенный ответ... Но после того как он вознамерился отправить к вам своего сына, с ним можно будет говорить в скрипичном ключе: парень – его единственное дитя...
– На доктора Брунна у тебя нет ничего нового?
– Есть.
– А почему ты мне ничего об этом не говорил?
– Потому что ты меня не спрашивал... Ты же с ним работаешь сам, мои люди засекли твой к нему интерес, я после этого снял наблюдение...
– Что-нибудь тревожное есть?
– Не знаю, насколько тревожное... Но интересное – есть... Он вошел в контакт с Гонсалесом...
– С каким? У вас столько Гонсалесов, сколько у нас Джонсонов.
– С тем Гонсалесом, который был заместителем начальника разведки у Франко в период гражданской войны...
– Как это ему удалось?
– Они были знакомы в Бургосе... Там доктор Брунн был известен – наиболее близким друзьям – под фамилией Штирлиц...
– Гонсалес по-прежнему в опале?
– Да.
– Отчего Франко его уволил?
– Генералиссимусу не понравилось, что Гонсалес выступил против отправки в Россию «Голубой дивизии».
– А отчего он возражал против этого? Получил слиток золота от ГПУ?
– Нет, слитков не получал... Просто он хорошо знал отношение испанцев к русским... Он читал сообщение агентуры, знал всю правду.
– Франко тоже знал правду, я полагаю.
– Нет. Ему не докладывали о том, что ему не нравилось. Он всегда говорил, что испанцы ненавидят красных. Ему так было спокойно, понимаешь? Он хотел в это верить, и ему нельзя было возражать.
– Тебе не удалось послушать, о чем Гонсалес говорил с Брунном?
– Это асы, Пабло... Дома они болтали о пустяках... А потом генерал пригласил Брунна в «Клуб Йерро», вход только для своих, элита, мои люди не смогли туда войти, мокли под дождем, пока те пировали и обменивались тайнами.
– После этого ты продолжал за ними наблюдать?
– За генералом мы смотрим постоянно. А за Брунном глянули только пару деньков... Ничего серьезного не было...
– А несерьезного?
– Он встретился с Веласкесом...
– Кто это?
– Спроси твоих британских коллег, у них на него может быть хорошее досье.
– Ах, это парень, который работал в Лондоне, а потом у нас? С дипломатическим картоном?
– Да.
– Где они встретились?
– Что, ваши не смотрели в эти дни за Брунном?
– Он ушел от них пару раз.
– Да, он хорошо уходит от наблюдения, вполне профессионально. Нет, к сожалению, ничем не могу тебя обрадовать, Веласкес увез его к себе на финку, под Гвадалахару, туда не пролезешь...
– Все?
– Все. У меня создалось впечатление, что Гонсалес по просьбе Штирлица подбирал какие-то материалы по немцам в Аргентине.
Роумэн посмотрел на часы, потер лицо пятерней, глянул на себя в зеркало: красные полосы не появились; слава богу, успокаиваюсь; Криста никуда не вышла из дома и ни к кому не звонила; следовательно, вчера Штирлиц сделал первый ход своей игры; нет, их игры; ну что ж, играйте, сукины дети, мне это на руку, посмотрю вас в деле; я даже перестал держать на него зло; ничего не поделаешь, он выполняет свою работу, я – свою, поглядим, кто перетянет канат.
– Ну, что? – спросил Роумэн. – Посидим еще полчаса и пойдем обедать?
– До обеда еще три часа.
– Это до испанского, – улыбнулся Роумэн. – А до нашего – час. Думаю, была ложная тревога, Эронимо... Я не мог не обратиться к тебе за помощью, но я не зря спрашивал, можно ли сделать так, чтобы эта наша работа осталась только нашей работой...
И в это как раз время раздался телефонный звонок; поступило первое сообщение наружного наблюдения: из квартиры кабальеро «Р» («Роумэн») вышла женщина; ей присвоено обозначение «Б» («буэна», «хорошая»), подошла к телефону-автомату, проверившись перед этим, набрала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216