Хочет получать все, не вложив ничего. Он будет зарабатывать себе лавры, а платить вам придется мне. Я не согласен.
– Что ж, логично.
– Я тоже хочу получать свои дивиденты с того человека, которому плачу. Это справедливо, согласитесь?
– Согласился.
– О чем он вас просил?
– О сотрудничестве.
– Ну, это понятно, что не о войне. Вы разгромлены, что вам остается делать, как не сотрудничать? При том, что Пол сукин сын, человек он тактичный. Вполне мог заменить слово «сотрудничество» на приказное «служить».
– Я бы отказался.
– Положим.
– Я бы отказался, – повторил Штирлиц.
– Как вы попали в Испанию? – ломая тему разговора, спросил Эрл Джекобс.
– Вас не знакомили с моим досье?
– В общих чертах. Люди разведки всегда недоговаривают. Еще кофе?
– С удовольствием... Я оказался здесь после краха рейха.
Джекобс налил Штирлицу еще одну чашку и лишь после этого отчеканил, причем лицо его стало другим, собранным, морщинистым, никакой женственности:
– Послушайте, доктор... Вы можете интриговать с коллегами из бывшего ОСС, но у меня вы теперь служите, и всякого рода завуалированные ответы я вправе расценивать, как нелояльность по отношению к фирме.
– Я уже служу? – поинтересовался Штирлиц. – Все соответствующим образом оформлено?
Лицо Джекобса вновь изменилось, помягчало, он хлопнул себя по лбу, и это был первый наигранный жест за все время разговора.
– Черт, я виноват, простите! – Джекобс поднялся, отошел к столу, вернулся с листком бумаги, протянул Штирлицу. – Это обязательство, которое дает фирме каждый вновь поступающий.
Штирлиц достал очки (зрение после ранения испортилось, дальнозоркость, две диоптрии), прочитал текст: «Я ......, поступая на работу в фирму ИТТ (Испания), обязуюсь честно, искренне и правдиво выполнять возложенные на меня функции. За всякую нелояльность по отношению к ИТТ (Испания) я готов нести ответственность в тех пределах, которые определяются уставом предприятия и соответствующими статьями трудового и уголовного кодекса страны проживания».
– Это надо подписать? – спросил Штирлиц.
– Неграмотные ставят отпечаток пальца, – ответил Джекобс. – Вы – грамотный? Тогда впишите свою фамилию. Думаю, лучше поставить ту, которая теперь у вас в паспорте.
Штирлиц поставил свою фамилию там, где было многоточие, и расписался.
– Спасибо, – сказал Джекобс, забирая у него листок. – Ну, а сейчас, пожалуйста, расскажите, как вы попали в Рим? Вы ведь попали именно туда после краха рейха?
– В Берлине меня прошил автоматом русский... Это было тридцатого апреля...
– А не первого мая?
– Возможно. Мне-то казалось, что это было тридцатого апреля. Что было дальше, я не знаю, потерял сознание. В Риме мне дали ватиканские бумаги, а потом переправили сюда.
– Кто переправил?
– Я не знаю этих людей. Видимо, СС. Или партия...
– Почему вам была оказана такая честь? В той суматохе, которая тогда царила в Берлине, это выглядит странным.
– Меня спасло то, что я был в форме. Мое звание – штандартенфюрер, это достаточно высокое звание, меня обязаны были спасать, мы, немцы, люди субординации и долга. Это для вас важнее то, сколько золота у человека в банке, нежели, чем на погонах.
– Исправим.
– Попробуйте.
– О чем вас просил Пол?
– О том, чтобы я выполнял все то, что вы мне поручите.
– А еще?
– Его интересовал мистер Кемп.
– Еще?
– Все, пожалуй.
– Ну и прекрасно. Кемп умница, у меня на него большие виды. Если вы выскажете свои соображения, пойдет ему на пользу. Какими вопросами вы занимались в разведке?
– Я выполнял личные поручения Шелленберга.
– Кто это?
– Он был начальником политической службы рейха.
– Убит?
– Нет. Как я слышал, находится у англичан.
– Вы работали в региональном отделе? Чем занимались? Западная Европа, Штаты, Россия? Ближний Восток? Китай?
– Нет, определенного региона у меня не было. Шелленберг использовал мои знания английского и испанского языков, поручал исследование кое-каких материалов по Австралии, Мадриду... Один раз я готовил ему справку на генерала Самосу, по-моему, накануне встречи с ним нашего нелегала, кажется, в сорок втором году... Речь шла о немецких кофейных плантациях, которые диктатор присвоил себе в декабре сорок первого...
– Встреча Самосы с вашим человеком имела место?
– Не знаю. Это можно поглядеть в архивах СД, связанных с работой нелегалов на Латинскую Америку. Кодовое обозначение этих архивов, если мне не изменяет память, С-579-А.
– Как?
– С-579-А.
Джекобс сделал маленькую пометку на квадратном листке бумаги, который лежал на журнальном столике; Штирлиц заметил, что стопки такой формы лежали и на его рабочем бюро, и на длинном столе заседаний, и на подоконнике мореного дерева, столь широком, что можно сидеть на нем, наблюдая за жизнью улицы.
– Дальше...
– В Кракове мне приходилось заниматься проблемами, связанными с охраной тайны производства летающих снарядов ФАУ-2. Там я кое-как освоил азы польского языка...
– Знаете людей, работавших вместе с Вернером фон Брауном?
– Нет, не знаю. Мне вменялось в задачу найти ФАУ, который залетел не по адресу во время испытаний. Боялись, что ракета попадет к полякам или русским.
– Нашли?
– Нет.
– И вас не расстреляли? – удивился Джекобс. – Странно. Мне говорили, что Гиммлер расстреливал тех, кто не исполнял его приказы.
– Это он умел, – согласился Штирлиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216