– Тогда давай его сюда.
Архан вынимает из-за пазухи кожаный кошель, в котором лежит письмо его повелителя. Он знает его наизусть, на тот случай, если с бумагой что-либо произойдет. Поэтому он не прислушивается к тому, что старик читает вслух, склонившись перед юношей.
– Урмай-гохон не хочет воевать с тобой. Он не поведет свои войска на Бали и предлагает тебе свою дружбу, – говорит между тем Агатияр. – Это радует, не так ли, повелитель?
– Мы рады, – произносит Кахатанна величественно.
Она действительно рада, что отпадает необходимость убеждать Зу не развязывать войну с владыкой танну-ула. Теперь у них есть время на короткую передышку. Она понимает, что перемирие это недолгое и что Самаэль сам вскоре ринется в бой. Но это будет не сейчас – и то ладно.
А Архан Дуолдай, посол урмай-гохона Самаэля, крепкий молодой варвар в сихемской кольчуге до колен, смотрит на молодого аиту, не отрывая от него глаз.
Зу-Л-Карнайн дружески улыбается ему.

Кайемба гудела от слухов, которые доходили сюда из Аллаэллы, один хуже другого. Мерроэ находился в состоянии активной готовности к войне, которая могла начаться в любой день. Хотя положение соседнего государства было отчаянное, и оттуда толпами прибывали беженцы, рассказывая такие ужасы, что кровь стыла в жилах. Сначала им не верили, но потом вдруг опомнились. С чего бы это вдруг людям покидать насиженные места, бросать дома и имущество, рисковать состоянием на больших дорогах, чтобы со скудным скарбом приходить в страну, с которой раньше особо не ладили. Видно, впрямь в Аллаэлле не так уж и спокойно.
Когда племянники короля Колумеллы прибыли ко двору, этому не придали серьезного значения. История Бендигейды Бран-Тайгир была известна всему Варду, и никто не сомневался в том, какая судьба ожидает несчастных принцев на родине. Но о том, что произошло после их отъезда, рассказывали шепотом, при закрытых дверях, днем и сделав охранительные знаки.
В толпе беженцев легко затерялись двое – полуэльф и мохнатый альв. И хотя их соплеменников в Мерроэ встречали редко, сам бесконечный поток людей мешал обратить внимание на отдельных путников. Рогмо и Номмо странствовали без помех и приключений, прибившись к группе переселенцев, шедших из-под Аккарона.
Человек двести или двести пятьдесят хотели найти защиту и справедливость у наследных принцев, для чего стремились попасть в столицу Мерроэ, где находились сейчас отпрыски королевской фамилии. Шли семьями, везли тележки с ручной кладью, вели в поводу коней, гнали коз, коров и быков. Громко мяукали кошки, вцепившись лапами в узлы, – они ехали весь путь на вещах или на руках у хозяев. Только один – отчаянный, рыжий, с рваным ухом – бежал трусцой около маленькой белокурой девочки. Вся эта процессия мычала, ржала, блеяла и совершенно специфически пахла. Люди шли молча. Альв и Рогмо странствовали верхом.
Они двигались медленнее, чем им того хотелось бы, зато безопасность была практически гарантирована. Вряд ли их кто-то смог бы обнаружить среди шумного потока людей, который исполинской змеей струился по дороге на Кайембу. Останавливались на отдых два раза: один – в полдень, чтобы пересидеть самый зной в тени деревьев и немного прийти в себя после утреннего перехода, второй раз делали привал на ночь, разжигали костры, рассаживались по кругу.
Никто никого не расспрашивал. Людям довелось пережить такое, что редко кто по собственной воле возвращался в воспоминаниях к последним дням пребывания в Аллаэлле. Чаще всего обсуждали планы – в большинстве своем невыполнимые или до жалости нелепые. Но людям необходимо было чем-то занять свой разум, чтобы не думать о погибших близких, о потерянных домах. О родине, утраченной очень надолго, если не навсегда.
Случалось и так, что засыпавший ночью возле костра утром уже глаз не открывал. Таких хоронили в близлежащем лесу или прямо под дорогой, многие уходили в мир иной безымянными, беспамятными, и никто даже не оплакивал их. Возможно, для этих одиночек смерть была не самым худшим выходом. Нехитрый скарб клали в могилу вместе с хозяином, ценных вещей у них не было.
Хуже всего приходилось собакам. Пока у них были хозяева, они, сохраняя в глубине души страсть к бродяжничеству, чувствовали себя вполне в своей тарелке, бегая туда и обратно, затевая шумную возню и выпрашивая лакомые косточки. Но если их хозяин умирал, то ошалевшие от горя псы не знали, что делать. Некоторые из них дико и протяжно выли, лежа на свежевырытых могилах. Иные пытались лапами разрыть землю. Многие метались от людей назад к могилам, не желая покидать любимых хозяев, но и боясь остаться одни.
Больше всего тронул сердце Рогмо осиротевший накануне громадный лохматый пес. Он молча проводил своего хозяина в последний путь, а затем встал на невысоком холмике, разглядывая людей тревожными и печальными глазами, будто просил, чтобы кто-нибудь взял его с собой. Полуэльф не выдержал. Спешившись, подошел к псу и присел перед ним на корточки.
– Тебе пса не хватает для полного счастья? – окликнул его Номмо.
– Не могу смотреть спокойно – он что, так и останется здесь стоять, потому что не понадобился никому?
– Тебе он тоже не нужен.
– Это с какой стороны посмотреть, – ответил князь Энгурры. – Я его понимаю, мы с ним оба никому не нужны, по большому счету.
– Это неправда, – сказал альв, подъезжая поближе. – У тебя есть я.
– Значит, у него будем мы с тобой. Я понимаю, что в пути это обуза, но не представляю, что сейчас я спокойно уеду, а он будет здесь стоять все время и заглядывать в глаза людям, которым не до него, пока не поймет, что никто и никогда не возьмет его к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164