Истина стремится реализовать себя, удержаться от искушений и соблазнов и остаться самой собой, несмотря ни на что. Иногда ей это удается, ведь случаются же чудеса. Истина движется к Любви и Надежде – и так целую вечность...
И краткой вспышкой в этом потоке вечности возникает еще одно движение, не заметное нигде, кроме обратной стороны.

ЭПИЛОГ

Он возвращался. Это было долгое и мучительное возвращение, которое требовало больше сил и энергии, больше мужества и воли, чем все предыдущие поступки в его жизни.
Он знал, что идет против судьбы, против действительности, против свершившихся событий и их реальности. Но сейчас это было неважно;
Однажды все может потерять свое значение и стать как бы условно существующим, ненастоящим и предельно хрупким. Обычно это происходит тогда, когда нечто более значимое занимает все существо, вытесняя собою представления о границах между возможным и невозможным, иллюзией и реальностью, бытием и его концом.
Он возвращался, хотя достиг своего предела и своей награды за пройденный путь. Он обрел собственную вечность и вдруг отказался от нее, возвращаясь к самому началу, к истоку, ко всем трагедиям, трудностям, боли и горю. Но ни боль, ни горе, ни страдания, которые умножались с каждым проделанным шагом вспять и грозили стать невыносимыми, не пугали его. Он знал, что существа, именуемые людьми, в состоянии вынести столько, что сами не представляют своих сил. Они в состоянии перетерпеть больше, чем кто-либо из бессмертных, потому что иногда самих бессмертных вмещают такие хрупкие и ненадежные человеческие тела, поглощая их и оставляя место для других мыслей и чувств.
Он решил вернуться, потому что иначе не мог, не мыслил и не хотел мыслить и уметь иначе.
Против него вставала волна Зла, чувствовавшая появившуюся грозную силу, боящаяся этой силы и ненавидящая ее. Зло было огромным, а он, по сравнению с ним, маленьким. Но это не пугало его. Он хорошо помнил, что страх губит. И неизбежность столкновения со Злом только усиливала необходимость возвращения.
Перед ним, словно серая равнина тумана, словно выжатая грязная тряпка вся в прорехах и дырах, висела сопротивляющаяся вечность, которая пыталась направить его в привычную сторону. Ему было смешно. И он шел, посмеиваясь, нарушая все законы, установленные вопреки, и не то чтобы это было предельно легко, но это было не невозможно. Ибо никаким законом не установлен предел невозможного для того, кто так любит...
Он любил.
И он возвращался.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164