– Благодарю тебя, кажется, я бы не справился с ним. Силен, как демон Мекир.
Каэтана почувствовала, что ее совершенно не интересует, кто такой этот демон. С нее на сегодня было достаточно.
Со стороны селения бежали воины. Хедерге, отдуваясь, ощупывал отца – искал, нет ли раны, которую Хехедей мог и не заметить в пылу схватки. Вроде бы все было в порядке.
Когда люди собрались вокруг пришельца, катающегося по земле с истошным визгом, вождь сухо приказал:
– Перевязать его, не то истечет кровью. Отвести в сарай. Утром допросим и отведем к Тойонам.
– Может, – начал Хедерге, – сейчас доставить его к ним?
Каэ почувствовала, что и сама так должна была бы решить: юноша прав – мало ли что может случиться за ночь. Тем более день сегодня как-то очень наполнен событиями. Но она так устала, что подавила поднимающее было голову чувство долга и не стала настаивать. Более того, когда вождь сказал, что устал и все дела предпочитает отложить на завтра, она чуть было не расцеловала его. Ей ужасно хотелось обратно в теплый уютный дом, к огню, к стакану с медом, к хорошей дружеской беседе. Она поежилась: ночи в горах были прохладные.
Так и получилось, что пленника не повели к Тойонам. А Каэ, пошатываясь от усталости, взвалив оба меча на плечо, побрела обратно, к дому вождя.
– Тебе помочь? – догнал ее Хедерге.
– Спасибо, они не любят, когда их держит кто-то другой.
– Они волшебные? – с дрожью в голосе спросил юноша.
– Живые, одушевленные.
– Ты их любишь?
– Конечно. Это уже как часть меня самой. Они столько раз спасали жизнь мне и моим друзьям.
– А что значит одушевленные? – спросил Хедерге с недоумением.
– Это длинная история. У них души воинов, живших многие века тому назад, их зовут Такахай и Тайяскарон.
Молодой человек взглянул на мечи так, словно впервые видел их. Затем будто спохватился:
– Разреши поблагодарить тебя за отца.
– Не за что. Не будь меня тут, сегодня ночью в селении йаш чан было бы тихо и спокойно, а твоему отцу уже давно снились бы прекрасные сны.
– Дорогая Кахатанна, – мягко сказал Хедерге, но тут же смутился и покраснел, – в общем, моему отцу давно уже не снятся светлые сны. Поэтому он и спать не любит – предпочитает допоздна беседовать с друзьями, а потом валится как в беспамятстве.
Они медленно поднялись в дом. У дверей их встретил встревоженный Барнаба:
– Что-то сдвинулось в мире, что-то случилось.
– О чем ты?
– Понятия не имею, но я чувствую, как нарушилась ткань мироздания...
– Плевать на ткань, Барнаба! Давай спать.
– Как это – плевать? – опешил толстяк.
– А так, сквозь зубы. Потому что ткань нарушилась довольно давно, и сию секунду мы ничего не можем предпринять.
– Это плохо, – сказал толстяк печально. – Я не могу объяснить, но это очень плохо.
Они медленно заходят в дом и валятся там без сил на свои постели.
А в рассветном, начинающем медленно светлеть небе тихо гаснут последние звезды.
И неясно, то ли жалеть, что гаснет много звезд, то ли радоваться, что восходит одна...
Император мрачнее тучи, Агатияр громыхает на слуг за дело и просто так, для острастки. Во дворце все притаились, как мыши, а сановных вельмож вот уже второй день не созывают на совет и не допускают даже на малый утренний прием. В воздухе повисло тягостное предчувствие чего-то непоправимого и ужасного.
– Это же надо было так ошибиться, – бормочет Агатияр, дергая себя за бороду.
Эту процедуру он проделывает каждые полчаса, отчего состояние ухоженной обычно бороды его не улучшается.
– Не терзай себя, – успокаивает его Зу-Л-Карнайн. – Я тоже хорош – ведь ясно же все слышал, вроде все понял... Что теперь делать?
– Не знаю, мальчик. Я уже послал за любым магом, какого найдут, но полон сомнений, правильно ли поступил. Послал гонца, но ничего существенного ему не доверил. Откуда я знаю, что теперь можно говорить вслух, что – только думать, а чего и думать нельзя?
Положение действительно не из лучших. Когда аита и его верный советник наконец приняли решение передать талисман Джаганнатхи Каэтане, чтобы она нашла способ уничтожить или обезопасить его, они приказали вызвать Гар Шаргу, чтобы магическим путем снестись с Сонанданом и спросить у своих друзей, как разумнее всего осуществить их план. Агатияр склонялся к тому, чтобы затребовать для охраны полк Траэтаоны, ну а Зу-Л-Карнайн, конечно же, рвался отвезти опасное украшение самолично.
Но ни один из этих вариантов в конце концов не подошел. Ибо испуганный до полусмерти слуга повалился в ноги аите и с дрожью в голосе доложил, что в покоях мага творится нечто страшное и он по доброй воле туда не зайдет. И императора предупреждает, что лучше туда не заглядывать.
Аита бросился к Гар Шарге, а Агатияр и верные тхаухуды ни на шаг от него не отставали. В покоях мага и впрямь случилось нечто похожее на светопреставление. Все, что могло быть поломано, валялось в неузнаваемом виде, все, что могло разбиться, было разбито на мельчайшие осколки. Колбы и реторты, хрупкие хрустальные флаконы и тяжелые глиняные сосуды, тонкостенные стаканы и фарфоровые вазы – все это бесформенной кучей громоздилось на полу. По мозаичным плиткам растекались цветные дымящиеся лужи, от которых поднимались ядовитые испарения, где-то тонко пахло лавандой и розой. Магическое зеркало Гар Шарги, используемое им в самых важных и особенных случаях, оскалилось на вошедших пастью торчащих стекол – его больше не существовало. Золотой треножник сплавился от адского жара и теперь лежал спекшейся грудой драгоценного, но абсолютно бесполезного металла. Все оружие, находившееся в комнате мага, было сломано и уничтожено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164