Хоть
они и стали отрицать это, но в душе считали его вожаком. Вольф не был
самым старшим, он был моложе одного из кузенов. Но когда наступал кризис,
он действовал решительно и дальновидно. У него был лучемет. Однако главная
причина крылась в другом, в том, что Властелины внутренне ощущали в нем
некую внутреннюю силу, которой не обладали сами, хотя и это они стали бы
отрицать, если бы их спросили. Его жизненный опыт как землянина Вольфа
развил в нем умение в делах, которые прочими считались слишком низменными,
чтобы марать себе руки. Избавленные от тяжелого труда и от необходимости
заниматься простыми или на их взгляд примитивными вещами, они чувствовали
себя потерянными. Когда-то Властелины создавали миры, теперь же они стали
не лучше дикарей, которых сами так презирали. Только Джадавин, или Вольф,
как его стали теперь называть, был среди них единственным человеком,
знавшим этот варварский мир.
- Те "врата" или эти... - пробормотал Вольф. - На все воля случая...
ини мини мики мой.
- Что это за тарабарщина? - поинтересовалась Вала.
- Один из земных языков. Сейчас поймете. Поскольку Вала здесь
единственная женщина...
- Но более мужчина, чем большинство из присутствующих, - объявила
она.
- ...поэтому, почему бы ей не выбрать, в какие ворота войти? Думаю,
что этот метод ничуть не хуже других.
- Сукина дочь в жизни не поступала правильно, - негодовал Паламброн.
- Но впрочем пусть выбирает. Мы пойдем не в те ворота, которые она укажет,
а в другие, тогда уж точно не ошибемся.
- Дело ваше, - пожала плечами Вала. - Но я говорю, надо идти в те
"врата".
Она указала на гексагон справа.
- Что ж, прекрасно, - сказал Вольф. - Поскольку у меня лучемет, я
пойду первым. Не знаю, что меня ждет по ту сторону. Скорее всего там
смерть, трудно сказать, какую форму она примет. Однако на прощание мне
хотелось бы напомнить вам вот о чем. Было время, когда мы, братья мои,
кузены и сестры, любили друг друга. Тогда была еще жива наша мать и мы
были счастливы. Мы боялись отца, мрачного, страшного, далекого Уризена. Но
не чувствовали к нему ненависти. Потом мать умерла. Как это случилось -
никто не знает. Кое-кто, я в том числе, уверены, что мать погибла от руки
Уризена. Ведь не прошло и трех дней после ее кончины, как отец взял в жены
Агару, Властительницу соседнего мира, и таким образом объединил ее и свои
владения.
Но пусть убийца матери неизвестен, зато мы все знаем о том, что
последовало за ее смертью. Уризен пожалел, что имеет детей. Он был одним
из немногих, кто воспитывал своих отпрысков как Властелинов. Ведь наша
раса вымирает. Мы владеем бессмертием, мы обладаем властью, но наш род
постепенно угасает. К тому же мы платим за свое могущество тем, что
потеряли возможность любить.
- Ах, любовь! - усмехнулась Вала.
Послышались смешки. Лувах тоже улыбнулся, но сдержанно.
- Вы похожи на стаю гиен, - негодовал Вольф. - Да на гиен, на этих
пожирателей падали - сильных, отвратительных и злобных животных, чье
зловоние и мерзкие повадки вызывают к ним везде негодование и презрение.
Но даже они выполняют полезную функцию, чего нельзя сказать о вас.
- Да любовь, я не боюсь этого слова, хотя оно ничего не значит для
вас. Ведь прошли тысячелетия с тех пор, как вы испытывали нечто подобное.
Да, я уже говорил, мы узнали, что Уризен задумал погубить нас. Или,
сохранив жизнь, отречься и сослать на одну из захудалых планет, лишенную
"врат", в одной из своих вселенных, чтобы мы влачили свое жалкое
существование там с аборигенами и никогда не смогли бы нанести ему
ответный удар. Мы сбежали. Он последовал за нами и попытался убить. Нам
удалось выжить, уничтожив других Властелинов и завладев их мирами.
Шли годы и мы забыли о своем родстве. Мы стали настоящими
Властелинами - полными ненависти, интригующими друг против друга,
завистливыми собственниками. Убийцами, не щадившими ни себя, ни людей,
населявших наши миры.
- Довольно разглагольствовать, брат, - сказала Вала. - К чему ты
клонишь?
Вольф вздохнул, он понапрасну тратил время и силы.
- Я хотел сказать, что Уризен, сам не зная того, вполне мог оказать
нам услугу. Возможно, нам как-то удастся воскресить в себе детскую любовь,
вновь вспомнить, что мы кровные братья. Жить, как подобает...
Вольф запнулся. Лица обращенные к нему напоминали лики каменных
идолов. Время разгладит их черты, любовь - никогда.
Он повернулся и шагнул в правые "врата".

8
Поскользнувшись, Вольф упал на бок и покатился по гладкой стеклянной
поверхности вниз с горы, на вершине которой стояли "врата". Склон по
которому он мчался вниз был сухим и скользким, хотя создавал впечатление
смазанного маслом. Несмотря на все старания притормозить каблуками или
ладонями, он продолжал нестись вниз.
Это было похоже на спуск по льду.
Скорость все возрастала. Изогнувшись он бросил взгляд по ходу
движения. Отлогий склон постепенно выравнивался, падение несколько
замедлялось. Но все же он спускался со скоростью по меньшей мере триста
пятьдесят миль в час, не имея возможности остановиться. Он лишь приподнял
руки и голову, предохраняя их от ожога. Одежда перекрутилась и порвалась
от трения, но нагрелась не сильно.
В пурпурном небе над краем горизонта показалась яркая луна -
почему-то он решил, что это луна. Арка выделялась на фоне неба
темно-багровым оттенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57