На низкой, окованной железом двери висел большой замок. Ключ болтался на
шее у сторожа, который сидел тут же на ступеньке, прислонив короткое
заржавленное копье к кирпичной стене. На земле перед сторожем лежал обрывок
ковра, где прохожие клали свои подаяния: деревянную миску с кислым молоком,
лепешки, пучок лука, горсть медных денег... Сторож иногда разрешал более
щедрым подойти поближе к башне и поговорить с заключенными.
Внизу башни чернело несколько круглых дыр с решетками. Из подвала
доносились глухие крики. Когда слышались шаги прохожих, крики в подвале
усиливались из отверстий высовывались костлявые руки, хватавшие воздух.
Простой поселянин в полосатом халате с выцветшим голубым лоскутом вокруг
головы и мулла в огромной белоснежной чалме, бросив монету сторожу,
безмолвно подходили К отверстию стены и подавали куски хлеба протянутым
сквозь решетку тощим грязным рукам. Тогда крики усиливались и слышны были
проклятия тех, кто не мог дотянуться до окна.
- Подайте лишенным света!
- Пожертвуйте старую рубашку! Заели клещи.
- Ойе! О-о! Ты наступил на мои глаза!
Со стороны переулка донесся гул толпы. На площадь вышли дервиши в высоких
колпаках, с длинными посохами. Они выкрикивали хором молитвы; за ними
бежали любопытные. Дервиши бросились к двери тюрьмы и принялись стучать в
нее камнями и посохами, стараясь сбить замок. Некоторые заглядывали в
отдушины подвала и кричали:
- Шейх Медж эд-Дин Багдади! Жив ли ты? Мы пришли возвести хвалу тебе,
мученику веры и правды! Сейчас мы освободим тебя!
Из глубины подземелья донесся протяжный крик, и все, прислушиваясь,
затихли.
- Да проклянет аллах жестоких ханов, притесняющих народ! Да поразит он
молнией гнева того, кто подымает меч на халифа! Да погибнут все палачи и
грабители!
Оттесненный дервишами сторож побежал во дворец. Оттуда уже мчались
кипчакские всадники. Они плетьми разогнали толпу, и дервиши с криками
разбежались по площади.
Наверху, над въездными воротами дворца, между бойрицами, показались
несколько человек. Один, высокий, в оранжевом полосатом халате, стоял
впереди. Остальные, молча сложив руки на животе, почтительно ожидали его
приказаний. Когда хорезм-шах показывался над воротами дворца - это был
плохой знак: предстояла чья-то казнь.
Из ворот парами вышли "джандары" - палачи шаха, осанистые, мускулистые, в
синих рубашках с засученными до плеч рукавами, в широких желтых шароварах,
расшитых красными узорами. Держа на плече большие хорасанские мечи, они
цепью растянулись вокруг площади, отодвинув напиравшую толпу. Последним шел
главный палач, "князь гнева" Махмуд Джихан-Пехлеван ("силач вселенной"),
высокий, сутулый, тощий, с растопыренными руками - знаменитый душитель.
Халат его был засунут внутрь желтых замшевых шаровар и перетянут широким
ремнем. Через плечо висел ковровый мешок. В нем он поднесет шаху голову
самого важного казненного.
Посреди площади темнел квадратный ров, высился помост и близ него стояли
четыре столба с перекладинами. Два полуголых раба, звеня цепями, приволокли
большую ивовую корзину и поставили рядом с помостом.
Сторож тюрьмы отпер окованную железом низкую дверь. Главный палач с
несколькими помощниками спустился в подземелье. Оттуда раздались неистовые
выкрики, сменившиеся полной тишиной. Палачи вывели из подвала пятнадцать
заключенных. Все они были прикованы правой ногой к единой общей цепи.
Вывалянные в грязи, едва прикрытые лохмотьями, с отросшими в долгом
заключении всклокоченными волосами, осужденные уцепились друг за друга и,
жмурясь от яркого солнца, поплелись через площадь. Дверь в тюрьму
захлопнулась. Снова повис тяжелый замок, и из подземелья понеслись
непрерывные крики.
Стража шагала по сторонам скованных смертников. Один из них, дряхлый
старик с копной спутанных волос, споткнулся и свалился, потянув за собой
двух соседних. Их подняли ударами и погнали дальше к месту казни. На
помосте их пригнули, опустив на колени. Один палач хватал обреченного за
волосы, а главный джандар, держа меч обеими руками, одним ударом отсекал
голову, показывал ее затихшей толпе и бросал в корзину.
В толпе спрашивали: "Который из арестованных глава Дервишей, шейх Медж
эд-Дин Багдади?" Истощенные от голода и болезней узники походили друг на
друга. Когда отлетела голова четырнадцатого, вой поднялся по всей площади:
- Падишах говорит! Падишах приказывает!
Все обернулись к площадке над воротами дворца. Стоявший наверху
хорезм-шах размахивал пестрым платком. Это означало: "Остановить казнь!
Шах прощает осужденного!"
Вытирая длинный меч красной тряпкой, главный палач крикнул: "Приведите
кузнеца!"
Пятнадцатый из осужденных был Туган, воспитанник Мирзы-Юсуфа. Еще
мальчик, он смотрел расширенными глазами, не понимая, что произошло.
- Кланяйся падишаху за высокую милость! - сказал палач и, повернув
мальчика в сторону дворца, пригнул его к земле. Бывший наготове кузнец
начал разбивать цепь на ноге Тугана.
- Постой! Куда ты? Я еще не кончил!..- воскликнул кузнец, но Туган, видя,
что он больше не прикован к цепи смертников, прыгнул с помоста в толпу.
Сзади неслись крики, а Туган, согнувшись, пробирался между теснившимися
горожанами, стараясь поскорее убежать подальше.
Площадь около тюремной башни опустела. Сторож стоял у двери, опираясь на
заржавленное копье.
Вдоль стены пробиралась девочка, завернутая до глаз в длинный платок. Она
подошла к отверстию внизу башни и осторожно позвала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55