Длинные полуседые волосы его ниспадали на
плечи. Разостлав на ковре шелковый платок, он положил лепешки, миндальные
пирожки, расставил чашечки с медом, фисташками, миндалем, изюмом,
засахаренными ломтями дыни и другими сладостями. - Позволишь ли ты
поговорить с этим старым рабом? - Говори, почтенный путник.
- Откуда ты родом, отец? - спросил у раба дервиш.
- Издалека, из земли русской. Я жил у своего отца, рыбака, на берегу
большой реки Волги, а по-здешнему ее называют Итиль. Меня еще мальчишкой
захватили джигиты соседнего с нами суздальского князя. Князь по-нашему все
равно что ваш хан или бек. Князья наши между собой воюют, и кто кого
побьет, тот у побитого князя заберет в плен и мужиков, и баб, и девок, и
детей. Затем князь всех продаст, как баранов, в чужеземную сторону. Так и
меня и сестренку князь продал купцам булгарским, те отвезли в свой торговый
город Биляр, на реке Каме, а оттуда всех пленных, и меня с ними, погнали
через пустыню сюда, в Гургандж. А куда продали сестренку - не знаю. Давно
это было. Вот и волосы у меня повисли белыми космами, как у старого козла,
а все хотелось бы увидеть родной кишлак на высоком яру реки. Я научился
говорить по-туркменски и по-персидски. Если бы не другие наши пленные, я бы
совсем забыл нашу родную речь. С земляками иногда встретишься на базаре и
словом своим перекинешься. Много их здесь ходят, звеня цепями.
- Как же тебя зовут? - спросил дервиш.
- Здесь меня зовут Саклаб, а наши пленные кличут по-прежнему: "дед
Славка". Прости меня за смелое слово,- старик поклонился дервишу до земли,-
я услышал, что ты ходишь по дальним странам и, как святой, можешь делать из
медных дирхемов золотые динары. Так для тебя шуточное дело выкупить меня у
моего хозяина. Выкупи меня, и стану я тебе служить верно и честно. Ведь ты,
может быть, и в нашу сторону, к русским, пойдешь, тогда и меня возьмешь с
собой.
- Ты хочешь сманить моего раба? - сказал, нахмурившись, хозяин.
- Где мне думать о рабе,- сказал дервиш.- Я сам живу бедняком и питаюсь
пригоршней пшена, если его подаст щедрая рука.
- Верно, здесь, на далекой чужбине, мне придется сложить голову? -
пробормотал, вздохнув, Саклаб и громко сказал: - Просим милости попробовать
нашего достархана! - Осторожно ступая по ковру, он поднес медный таз и
узорчатый кувшин с водой.
Мирза-Юсуф и дервиш омыли над тазом руки, вытерли их расшитым полотенцем
и молча приступили к еде. Когда дервиш перепробовал от всех блюд, он
произнес учтивые слова благодарности и попросил позволения удалиться.
На пустынной улице он долго стоял в тени дерева в смотрел на старую
калитку.
"Мне не придется больше увидеть этот дом, где добрый старик когда-то учил
меня держать тростниковое перо и писать первые буквы. Я не пожалел для него
моего единственного золотого динара, чтобы только подольше побыть с ним и
слышать его родной и близкий мне голос... А теперь снова в путь!"
Мирза-Юсуф долго смотрел на дверь, за которой скрылся странный гость.
Вошла Бент-Занкиджа и сказала:
- Мой добрый дедушка Мирза-Юсуф! В сердце моем змейкой вьется мысль, что
этот дервиш Хаджи Рахим аль Багдадй очень похож на убежавшего нашего
вольнодумца Абу-Джафара, только он оброс бородой, почернел от зноя и тебе
трудно в нем узнать прежнего мальчика...
- Молчи, или несчастье обрушится на наш дом! Разве я бы стал
разговаривать с безбожником, проклятым святыми имамами? Никогда больше не
говори мне об этом мимолетном госте. Мы живем в такое время, когда к каждой
щели прижалось ухо злобы и подслушивает, о чем шепчут наши уста. И днем и
ночью мы должны всегда помнить слова поэта: "Лишь молчание могуче - все же
иное есть слабость".
- Молчать даже перед друзьями? Но разве этот же великий поэт не сказал:
"Замкни уста перед всеми, кроме Друга"? Всю жизнь молчать - нет! Лучше
смерть, но с песней и веселой шуткой!
- Замолчи, замолчи! - закричал старик.- О боже, помоги мне! Я одинок!
Ночь тянется, а повесть о великом хорезм-шахе не пришла еще к концу. Я все
жду от него подвига славы, а вижу только казни и не замечаю великих дел. Я
боюсь, что герой окажется каменным идолом, пустым внутри, где летает
золотистая моль и ползают ядовитые скорпионы... Аллах, взгляни в мою
сторону и просвети меня!..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МОГУЧ И ГРОЗЕН ШАХ ХОРЕЗМА!
Глава первая
УТРО ВО ДВОРЦЕ
Служба царям имеет две стороны: одна -
надежда на хлеб, другая - страх за свою
жизнь.
(Саади, XIII е.)
В предрассветных сумерках три старых имама пробирались узкой улицей
Гурганджа. Впереди шел слуга с тусклым фонарем из промасленной бумаги.
Старики, подбирая длинные полы широких одежд, перепрыгивали канавки с
журчавшей водой.
В темноте чувствовался то острый пряный аромат около закрытых лавок с
перцем, имбирем и красками, то резкий запах кожи, когда имамы проходили
мимо шорных рядов со складами конской, сбруи, седел и сапог. На площади
грубый голос остановил их:
- Стойте! По какой надобности идете ночью?
- Милостью величайшего мы, духовные лица, имамы великой мечети, спешим во
дворец падишаха для утренней молитвы.
- Проходите с миром!
Три имама подошли к высоким воротам дворца и остановились. Стук не
поможет, да и оскорбителен. Ворота сами приотворились. Несколько всадников
выехали из темноты и затем вскачь понеслись через площадь. Это гонцы с
распоряжениями "величайшего и прозорливейшего защитника веры и
справедливости" помчались по направлениям, не известным никому, кроме
пославшего их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55