Земля замерзла и плохо поддавалась ударам лопаты. Шах рассердился и
крикнул: "Если вы будете так медленно работать, то дикие татары,
примчавшись, только побросают в городские рвы свои плети, и рвы наполнятся
ими доверху". Это услыхали работавшие, и сердца их наполнились ужасом.
"Неужели,- сказали они,- у Чингиз-хана так много воинов?"
В залу совещания вошел Хорезм-шах, непроницаемый и молчаливый. Он уселся
на золотом троне, подобрав под себя ноги. Главный имам прочитал короткую
молитву, закончив словами: "Да сохранит аллах благословенные, цветущие
земли Хорезма для пользы и славы падишаха!" Все подняли ладони и провели
концами пальцев по бороде. Шах сказал:
- Я жду помощи от каждого из вас. Пусть все по очереди укажут меры,
которые считают наилучшими.
Первым говорил великий имам, украшенный познаниямя во многих науках,
престарелый Шихаб эд-Дин-Хиваки, прозванный "столп веры и твердыня
царства".
- Я повторю здесь то, что всегда говорил с высоты мембера в мечети.
Достоверный хадис пророка - да будет благословенно его имя и прославлено! -
говорит: "Кто будет убит при защите своей жизни и имущества, тот - мученик,
тот джахид". Все сейчас должны из мрака мирских дел выйти на путь
повиновения и разбить отряды забот мечом отваги и усердия.
- Мы все готовы сложить наши головы на поле битвы! - воскликнули
сидевшие.
- Но что же ты советуешь? - спросил шах.
- Ты - великий полководец, ты - новый Искендер! - сказал старый имам.- Ты
должен двинуть все твои бесчисленные войска на берега Сейхуна и там
встретить в решительной битве язычников-монголов. Ты должен со свежими
силами напасть на врагов, прежде чем они успеют отдохнуть от тяжелого пути
по пустыням Азии.
Мухаммед опустил глаза, промолчал и приказал говорить следующему.
Один кипчакский хан сказал:
- Необходимо пропустить монголов во внутренние пределы нашего царства.
Тут, зная хорошо местность, мы легко уничтожим их.
Другие кипчакские ханы советовали предоставить Самарканд и Бухару своей
участи, полагаясь на крепость их высоких стен, а позаботиться лишь о защите
переправы через многоводную реку Джейхун, чтобы не пустить монголов дальше
в Иран.
- Я знаю хорошо этих грубых кочевников,- сказал один хан.- Они пройдут по
стране, пограбят ее, но долго здесь не останутся. Они не любят жары. И они
и их кони привыкли к холодной зиме. Пока монголы будут у нас хозяйничать,
постараемся сберечь нашего любимого падишаха,- да продлится на сто двадцать
лет его царствование! Мы отступим за хребты Гиндукуша и пойдем дальше к
Газне. Там мы соберем новое большое войско. Если же окажется необходимым,
то мы сможем удалиться в Индию. А тем временем монголы насытятся добычей и
вернутся обратно в свои степи.
- Речь малодушного! - проворчал Тимур-Мелик.
Мухаммед спросил своего сына Джелаль эд-Дина:
- А ты что предложишь?
- Я твой воин и жду твоего приказания.
- А ты, Тимур-Мелик?
- Побеждает нападающий. А кто только защищается, тот обрекает себя ветру
тления,- ответил Тимур-Мелик.- Оттого слабый человек, смело нападая,
побеждает разъяренного сильного тигра. А уходит за горы тот, кто поджимает
хвост, кто боится встретиться с врагом лицом к лицу. Зачем ты меня
спрашиваешь? Я давно прошу тебя: отпусти меня туда, где уже рыщут передовые
татарские разъезды. Я испробую в стычках с ними, верно ли попадает моя
стрела, не отяжелела ли моя светлая сабля!
- Пусть так будет! - сказал Мухаммед.- Скоро откроются от снегов
перевалы, и монголы начнут спускаться с гор в долины Ферганы. Там на
монгольских головах ты испытаешь свою саблю. Назначаю тебя начальником
войск города Ходжента.
Все опустили глаза и соединили концы пальцев. Ясно было, что шах
гневается на прямодушного Тимур-Мелика, невоздержанного в речах, как и
неудержимого в битве. Он никогда не подливал меда лести в поток красноречия
хорезмшаха. В Ходженте стоял незначительный отряд, и для испытанного вождя
Тимур-Мелика не было почета стать начальником ничтожной крепости. Но в
словах Тимур-Мелика скрывались обидные шипы, и Мухаммед добавил:
- Тимур-Мелик утверждает, что побеждает только нападающий. Но войне нужна
не слепая храбрость, а рассудительность. Я не обижу и не оставлю ни одного
города без защиты. Я тоже думаю, что монголы или татары, закутанные в
овчины, не выдержат нашей жары и долго здесь не останутся. Лучшая защита
для мирных жителей - несокрушимые стены наших крепостей и...
- И твоя могучая рука! Твоя мудрость! - воскликнули льстивые ханы.
- Конечно, войско, руководимое мною, будет грозной, непоколебимой скалой
на пути татар,- сказал Мухаммед.- Разве храбрый Инальчик Каир-хан не
держится уже пять месяцев в осажденном Отраре, этим задерживая натиск
монголов? Он стойко отбивает все их приступы, потому что я вовремя послал
туда в подмогу двадцать тысяч храбрых кипчаков...
- Удалец Каир-хан! - воскликнули ханы.
- Мне говорили верные, знающие люди, что войско татарское по сравнению с
моим войском ислама то же, что струйка дыма среди черной ночи. К чему его
бояться? Я оставлю в Самарканде сто десять тысяч воинов, не считая
добровольцев и двадцати могучих боевых слонов устрашающего вида. В Бухаре
имеется пятьдесят тысяч храбрецов. Также и во все другие города я послал по
двадцать и по тридцать тысяч защитников. Что же останется от татар
Чингизхана, если целый год они будут задерживаться у всех крепостей? Новых
войск к нему не прибудет, и его силы будут таять, как снег летом...
- Иншалла! Иншалла! (Дай-то аллах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55