Имам продолжал
оставаться в молитвенной сосредоточенности, делая поклоны до земли. "Он -
служитель бога",- сказал переводчик. Имам встал, сложил руки на груди и,
согнув спину, мелкими шажками подошел к одному из монголов.
- Уже три года я верный слуга повелителя вселенной Чингиз-хана,- смиренно
сказал он и протянул монголу золотую пластинку.- Каждый месяц я посылал с
караванами письма к начальнику первого монгольского поста на большом пути в
Китай. Теперь я прошу взять меня на службу к себе в монгольское войско. Я
не хочу возвращаться в Хорезм...
Переводчик перевел слова имама. Джучи-хан небрежно взял золотую
пластинку...
- Маленькая пайцза с кречетом...- заметил он, продолжая внимательно
наблюдать за степью, где по всем направлениям скакали всадники. Он вернул
золотую пластинку шейх-уль-исламу и сказал:
- Нет! Ты нам нужен, пока ты греешься у сердца твоего государя. Поезжай
обратно к твоему доверчивому шаху и посылай нам снова преданные письма.
И монголы тут же забыли об имаме. Схватка приближалась к холму. Туркмены
Джелаль эд-Дина опрокинули монголов левого крыла, часть изрубили, остальных
теснили в болото.
Все три монгольских начальника вскачь спустились с холма.
Монголы так быстро уходили на восток, что мы видели только уносившееся
вдаль облако пыли.
- Они хорошие воины, я никогда еще не видывал подобных! - сказал
Хорезм-шах и приказал своему войску повернуть коней обратно.
- Это были передовые разведчики,- сказал шаху Джалаль эд-Дин.- Они
вернутся с огромным войском. Сейчас надо идти за ними, следить, выяснить,
что они готовят, потом самим спешно готовиться к войне...
- Ты рассуждаешь, как неопытный юноша,- ответил Мухаммед.- Монголы
никогда больше не решатся напасть на меня!..
Бой продолжался до вечера. Туркмены и кара-китаи, перебросившись на левое
крыло, атаковали монголов. Они бились отдельными отрядами. Монголы то
рассыпались и, убегая, бросались в сторону, то внезапно поворачивали коней
и стремительно нападали на преследовавших туркмен, чтобы снова после этого
обратиться в бегство. С наступлением сумерек монголы разом умчались в свой
лагерь.
Хорезм-шах вернулся на холм и провел там тревожную ночь. Вокруг улеглись
кипчакские воины возле своих коней, привязав их арканами.
Вдали багровыми вспышками трепетало небо, отражая пламя монгольских
костров. Огни пылали всю ночь. "Монголы готовятся к утреннему бою",-
говорили кипчаки. Со всех концов степи доносились стоны и призывы о
помощи,- половина кипчакского войска ранеными и убитыми полегла в этой
битве.
Джелаль эд-Дин убеждал Хорезм-шаха:
- Отступать теперь, когда монголы не могли ничего поделать с нашим
войском, это - погубить свою славу. Они сейчас укрепляются в лагере...
Значит, нужно сейчас, этой ночью, подкрасться, напасть внезапно и их
прикончить.
- Завтра я буду продолжать битву,- сказал Мухаммед, кутаясь в соболью
шубу.
Когда косые лучи солнца побежали по степи и от холмов потянулись длинные
тени, войско Хорезм-шаха, снова выстроившись тремя частями, двинулось на
монголов.
Но в их лагере, позади дымных костров, было пусто: в нем не оказалось ни
одного монгольского воина. Валялись только трупы зверски изрубленных
меркитов, да ковыляло несколько хромых верблюдов.
Посланный вдогонку за монголами отряд туркмен вердулся к вечеру.
Часть четвертая
ВРАГИ НА ГРАНИЦЕ
Глава первая
МОНГОЛЬСКОЕ ВОЙСКО ГОТОВО К НАБЕГУ
Этот царь отличался крайней
жестокостью, проницательным умом и
победами.
(Из персидской сказки)
В верховьях Черного Иртыша, у подножья одинокого кургана среди зеленой
степи, стоял желтый шелковый шатер. Он был отобран Чингиз-ханом у
китайского императора. Позади шатра стояли две большие монгольские юрты,
обтянутые белыми войлоками: в одной юрте жила последняя жена Чингиз-хана,
молодая Кулан (дочь убитого монголами хана меркитов) вместе с маленьким
сыном Кюльканом. В другой юрте помещались семь служанок - китайских рабынь.
Перед шатром на площадке горели огни на сложенных из камней жертвенниках.
Между этими огнями должны были проходить все являвшиеся на поклон к
великому кагану: "Огнем,- как объясняли шаманы,- очищаются преступные
помыслы и отгоняются приносящие несчастье и болезни злые "дивы", вьющиеся
невидимо вокруг злоумышленника".
Старый главный шаман, Бэки, и четыре молодых шамана в остроконечных
войлочных шапках и белых просторных балахонах ходили вокруг жертвенников,
похлопывая ладонями по большим бубнам и встряхивая погремушками. Среди
завываний они выкрикивали молитвы и подбрасывали в огонь смолистые ветки и
сушеные ароматные цветы.
С одной стороны шатра стоял привязанный к золотому приколу белый жеребец
по имени "Сэтэр". У него были огненные глаза и серебристая белая шерсть по
черной коже. Он никогда не знал седла, и ни один человек не садился на
него. Во время походов Чингиз-хана - по объяснению шаманов - на этом
белоснежном коне ехал невидимый могучий бог войны Сульдэ, покровитель
войска монголов, и вел их к великим победам.
По другую сторону шатра был привязан всегда оседланный широкогрудый
Пойман, любимый боевой конь Чингизхана, саврасый, с черными ногами и
хвостом и черным ремнем вдоль хребта,- потомок диких степных лошадей.
Рядом с конем Сэтэром было прикреплено высокое бамбуковое древко со
свернутым белым знаменем Чингиз-хана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55