Выступавшие на собраниях ограничивались туманными формулировками, поскольку в КГБ никто не должен был знать, чем занимается соседнее подразделение. Генералы тоже не были более конкретными, даже когда ставили перед подчиненными «боевую» задачу. Младшие по званию должны были понять, чего от них хотят. Поэтому более всего информации можно было почерпнуть из бесед с инструкторами ЦК.— В последнее время, — продолжал инструктор, — создается нездоровый ажиотаж вокруг личности последнего русского царя Николая II с признаками идеализации его персоны. Особенно это касается известных событий в Екатеринбурге в июле 1918 года, семидесятилетие которых приходится на текущий год. Существует мнение, что и нам следует пересмотреть свою позицию относительно личности последнего царя в положительном аспекте. Своих людей надо будет внедрить в монархические организации, чтобы не дать возникнуть крупным общественно-политическим союзам. Вы меня понимаете, товарищ Куманин?— Личность царя, — признался Куманин, — меня никогда не интересовала. Хороший он был, плохой — это вопрос чисто идеологический. В своей работе мы исходили исключительно из того, насколько монархическое подполье представляет опасность для партии и государства, которые мы, чекисты, обязаны защищать. Теоретически мы брали за основу работы Владимира Ильича Ленина, заклеймившего, со свойственной ему гениальностью, последнего Романова такими эпитетами, как «злейший враг народа», «кровожадный», «вешатель», «палач», «погромщик», «изверг» и так далее. В последней инструкции из ЦК, насколько мне помнится, говорилось: «Как бы ни пытались обелить его современные доброжелатели с Запада, им никаким гримом не замазать кровавого клейма с царя, душителя народа». Вот та теоретическая база, которой мы до сих пор руководствовались. Какова же новая?— Вы совершенно правы, товарищ Куманин, — вздохнул инструктор, — но, к сожалению, отныне вам придется руководствоваться в своей работе иными положениями. Надо признать, что царь был не злым человеком, верил в Россию, хорошо относился к своей семье и не был алкоголиком, как утверждалось ранее. Мнение о том, что он был совершенно бездарным государственным деятелем, остается в силе. Но главное не в этом. Необходимо всячески подчеркивать, что ни Ленин, ни партия не несут никакой ответственности за то, что произошло в Екатеринбурге.— А кто несет ответственность? — поинтересовался Куманин.— Евреи, — снова вздохнул инструктор.— Евреи? — переспросил Куманин.— То есть, сионисты, — поправил себя инструктор, хотя было хорошо известно, что инструкторы ЦК — не цеховые агитаторы и никогда ни одного лишнего слова не говорят, а уж тем более не оговариваются.— Вам хорошо известно, — продолжал инструктор, — что наша партия вела и ведет последовательную борьбу с сионизмом. Могут меняться формы этой борьбы, но суть ее остается неизменной: разоблачение происков и преступлений сионизма всеми доступными способами и их пресечение. Это касается не только настоящего, но и прошлого. На данном этапе даже больше прошлого, чем будущего, поскольку в Политбюро разрабатывается комплекс мер по нормализации отношений с Израилем. Но это ни в коей мере не должно отражаться на принципиальных вопросах идеологии. Поэтому возникло мнение, что товарищи Троицкий, Юровский, Голощекин и даже товарищ Свердлов были не столько большевиками, сколько сионистами, проникшими в большевистские ряды со своими многочисленными соплеменниками-сообщниками, чтобы уничтожить российскую государственность и захватить власть. В настоящее время в научном отделе ЦК идет подбор соответствующих высказываний товарища Ленина по этому вопросу. Поэтому убийство семейства Романовых целесообразно считать не столько политическим, сколько ритуальным. Вы улавливаете мою мысль, товарищ Куманин?Куманин молча кивнул.— Затем, — монотонным голосом изрек инструктор, — эти же самые товарищи разожгли в России пожар гражданской войны с целью истребления русского народа, чему всячески противилась наша партия и ее вожди товарищи Ленин и Сталин. В таком ключе, но в более осторожных, выражениях, надо провести работу с монархическими и прочими организациями, которые мы пока назовем «консервативными». Желательно, чтобы через них эти идеи проникли в печать и нашли отклик у творческой интеллигенции, которой не безразлична судьба родины и социализма. Это все, что я могу пока сказать. Но надеюсь, задача вам ясна.Майор Куманин не был убежденным антисемитом, как, скажем, те его коллеги, что боролись на широком фронте с сионизмом в составе того же 5-го Управления. В жизни он с евреями сталкивался мало, даже можно сказать, вообще не сталкивался. Так уж сложилась судьба. В то время, когда Сережа рос и мужал, среди знакомых и сослуживцев отца евреев не было и быть не могло. В школе был один еврейский мальчик, но где-то еще в классе, кажется, в пятом, уехал с родителями в Америку, и его заклеймили на собрании совета дружины. Математик, старик Фишман, никаких положительных или отрицательных эмоций у него не вызывал. А в МГИМО в те годы, когда Сергей там учился, разумеется, не было ни одного еврея ни среди студентов, ни среди преподавателей. Нельзя сказать, что евреи вообще вызывали у Куманина какие-то эмоции.И вот теперь это задание….Куманин был достаточно умен и образован, чтобы понять: партия дрогнула, начала отход с занимаемых позиций и, отвлекая от себя внимание, прикрывается дымовой завесой, избрав для этого евреев, потому что больше некого. Ну что же, он, как офицер КГБ и солдат партии, которая одна может указать ему врага на данном этапе, обязан с этим врагом бороться, нейтрализовать его или уничтожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133