Сольц подписывал бумаги молча, насупившис
ь, нижняя губа отвисла, лицо измученное, недовольное, казалось, он думает с
овсем о другом, еще более неприятном, чем сами приговоры, на основании кот
орых осужденных исключали из партии.
Саша догадался, что попал сюда случайно, не вовремя, не имеет права здесь б
ыть, но не мог встать и выйти. Если он выйдет, то неизвестно когда попадет с
юда и попадет ли. Только сейчас он сообразил, что люди в коридоре ждут прие
ма и ждут, наверно, месяцами.
Сольц взорвался неожиданно Ч седая голова затряслась, пальцы беспокой
но забегали по столу.
Ч Восемь лет за сорок метров провода!
Ч Статья двадцать шестая, пункт "б".
Ч Статья, статья… За сорок метров провода восемь лет!
Чиновник наклонился к бумагам, пробежал глазами. Его лицо снова стало ра
внодушным. Материал оформлен правильно. И, сколько бы Сольц ни кричал, отм
енить приговор он не вправе.
Сольц тоже знал, что не вправе отменить приговор, осужденного следует ис
ключить из партии и он должен это исключение утвердить, а изливать свое р
аздражение на чиновника бессмысленно.
Его взгляд опять упал на Сашу. Этот сидящий у двери незнакомый человек то
же раздражал его: кто он такой? Почему здесь?…
В эту минуту в кабинет вернулся секретарь, молодой человек в синем босто
новом костюме, которого Саша принял за посетителя. Он был опытный секрет
арь, много лет работал с Сольцем и сразу сообразил: Сольц взбешен каким-то
приговором, раздражен присутствием в кабинете постороннего, а парень эт
от попал в кабинет по его, секретаря, оплошности, когда он отправился в буф
ет за папиросами.
Протянув дрожащий палец в сторону Саши, Сольц спросил:
Ч Что ему нужно?
В быстром взгляде секретаря Саша прочитал: «Говори, что тебе нужно, не мед
ли!»
Саша встал.
Ч Меня исключили из института…
Ч Какого еще института? Ч закричал Сольц. Ч При чем тут институт?! Чего
вы сюда все ходите?
Ч Из транспортного, Ч сказал Саша.
Ч Товарищ из транспортного института, Ч сказал секретарь деловито, Ч
студент, его исключили из института.
И вполголоса добавил:
Ч Подойди к нему.
Ч Меня исключили за стенгазету и за конфликт по курсу бухгалтерии, Ч ск
азал Саша, подходя к столу Сольца.
Ч Какую стенгазету, какую бухгалтерию?! Что вы мне вкручиваете?!
Ч Это квалифицировано как политическая диверсия.
Сольц во все глаза смотрел на Сашу, видимо, не понимая, что вообще происход
ит, почему этот человек вошел в кабинет, слушает судебные приговоры, расс
казывает о какой-то стенгазете, о какой-то бухгалтерии…
Чиновник усмехнулся чуть заметно, снисходительно, о высоты своей казенн
ой самоуверенности Ч вот, мол, что бывает, когда пренебрегают установле
нным порядком ведения и оформления дел. Именно потому, что Сольц не поним
ает этого порядка, к нему и являются, минуя инстанции.
Эта снисходительная усмешка не ускользнула от Сольца. Исподлобья глядя
на Сашу, он неожиданно спокойно сказал:
Ч Вызовите всех.
Саша продолжал стоять на месте.
Ч Что вы стоите! Ч закричал Сольц. Ч Идите отсюда!
Саша попятился. Секретарь знаками велел ему подойти.
Ч Кого вызвать? Ч вполголоса спросил он и положил перед собой листок со
штампом «Партколлегия ЦКК ВКП(б)».
И только тогда Саша сообразил, что Сольц вызывает всех причастных к его, С
ашиному делу. Первый раз за эти месяцы сердце его дрогнуло и к горлу подка
тил ком.
Секретарь выжидательно смотрел на него.
Ч Баулин, секретарь партбюро, Ч начал Саша.
Ч Без должностей, без должностей, Ч торопил его секретарь, записывая фа
милии на листке вызова.
Ч Глинская, Янсон, Руночкин… Ребят можно?
Ч Говори, не тяни!
Ч Полужан, Ковалев, Позднякова, Ч говорил Саша, слыша, как за его спиной ч
иновник забубнил фамилии и статьи.
Ч Все?
Ч Все.
Ч На когда?
Ч Можно на завтра?
Ч Успеешь передать?
Ч Успею.
Ч Дуй.
В дверях Саша обернулся. Сольц, сбычившись, смотрел на него.

«Партколлегия просит Вас явиться 10 января с/г к трем часам к товарищу Соль
цу». И фамилии вызванных. Только Сашину фамилию не вписали, его фамилии ни
кто не спросил. Это смешно, но не имеет значения. Дело выиграно. Саша не сом
невался в этом. Сольцу не требуется никаких инстанций, никаких бумаг, ник
аких решений. Вызвать всех! И подумать только: не зайди он в кабинет, не ока
жись секретарь вынужденным исправить свою оплошность, ничего бы не полу
чилось. И эта чиновничья улыбка, взорвавшая Сольца. А теперь получилось! П
олучилось!
И все же что-то угнетало… Это молчаливые люди на скамейках вдоль стены, бе
змолвные, терпеливые, ждущие решения судьбы своих близких. Диктатура про
летариата должна защищаться, это так, безусловно! Но все же в тех коридора
х воздух пропитан человеческим горем. И тот неизвестный, осужденный на в
осемь лет тюрьмы за сорок метров провода. Не сыграл ли Саша в его деле роко
вую роль, не перехватил ли не ему предназначенное сострадание?
Но он был молод, он так хотел жить, и он старался думать о себе, о том, что нес
частья его кончились, а не о людях, безмолвно сидящих на скамейках вдоль к
азенных и унылых стен.
Глинская разговаривала по телефону, когда Саша, минуя секретаря, вошел в
ее кабинет. Она удивленно, потом испуганно посмотрела на него, сразу узна
ла, прикрыла ладонью трубку.
Ч Что вы хотите?
Саша положил перед ней вызов.
Она прочитала, растерянно пробормотала:
Ч Почему меня? К Баулину.
Она выглядела очень жалкой.
Ч Распишитесь, пожалуйста!
Ч Почему, почему? Идите в партком, Ч бормотала Глинская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32