Когда она не ожила, он рассердился, разрубил ее на куски и выбросил их из окна спальни. После этого мать прозвала его Порочным Эмериком.— Я полагаю, он воспитывался в Англии, — вскользь заметил Барретт.Фишер кивнул.— Следующий подтвержденный эпизод — нападение с сексуальными намерениями на младшую сестру, — продолжил он.Барретт нахмурился.— И все будет в том же роде?— Он прожил не образцовую жизнь, фактор, — язвительно проговорил Фишер.Барретт поколебался.— Ладно, — сказал он и посмотрел на Эдит. — Ты не возражаешь, дорогая?Эдит покачала головой, и он взглянул на Флоренс.— Мисс Таннер?— Нет, если это поможет что-то понять, — сказала та.Барретт сделал знак Фишеру, прося его продолжить.— После этого нападения сестра два месяца пролежала в больнице, — сказал Фишер. — Не буду входить в детали. А Беласко отправили в частную школу — в то время ему было десять с половиной лет. Там его много лет обижали, особенно досаждал один учитель-гомосексуалист. Позже Беласко пригласил его на недельку в свой дом, и к концу этого срока уже ушедший на пенсию учитель вернулся домой и повесился.— А как Беласко выглядел? — спросил Барретт, стараясь направлять рассказ Фишера.Фишер погрузился в воспоминания и через некоторое время процитировал:— "Зубы как клыки хищника. Когда он обнажает их в улыбке, создается впечатление рычащего зверя. Лицо белое, так как он ненавидит солнце и избегает выходить на улицу. Удивительно зеленые глаза, которые словно обладают каким-то внутренним светом. Лоб широкий, волосы и коротко подстриженная бородка черные как смоль. Несмотря на красоту, лицо его пугает — это лицо некоего демона, принявшего человеческий облик".— Кому принадлежит это описание? — спросил Барретт.— Его второй жене. Она покончила с собой в двадцать седьмом.— Вы помните это описание дословно, — сказала Флоренс. — Наверное, перечитывали его много раз.Фишер хмуро улыбнулся.— Как сказал доктор, надо «знать противника».— Он был высокий или нет? — спросил Барретт.— Высокий. Шесть футов пять дюймов. Его прозвали Рычащим Гигантом.Барретт кивнул.— Образование?— Нью-Йорк. Лондон. Берлин. Париж. Вена. Ни одного специализированного курса. Логика, этика, религия, философия.— Мне представляется, достаточно, чтобы дать рационалистическое объяснение его действиям, — сказал Барретт. — Свои деньги он унаследовал от отца, не так ли?— В основном Мать оставила ему несколько тысяч фунтов, а отец — десять с половиной миллионов долларов, свою долю от продаж винтовок и автоматов.— Это могло вызвать у него чувство вины, — сказала Флоренс.— Беласко в жизни не испытал ни тени угрызений совести.— Что лишь убеждает в его умственных отклонениях.— У него могли быть умственные отклонения и в то же время блестящий интеллект, — продолжил Фишер. — Он разбирался во всех предметах, которые изучал. Говорил и читал на дюжине языков. Интересовался натуральной и метафизической философией. Изучил все религии, каббалистику и доктрины розенкрейцеров, древние таинства. Его ум был кладовой сведений, энергетической станцией. — Он помолчал. — Склепом фантазий. — Он кого-нибудь любил в своей жизни? — спросила Флоренс.— Он не верил в любовь, — ответил Фишер. — Он верил в волю. «Эта редкая собственная кинетическая энергия, этот магнетизм, это самое таинственное и всеподавляющее наслаждение ума: влияние». Конец цитаты. Эмерик Беласко, тысяча девятьсот тринадцатый год.— Что он понимал под «влиянием»? — спросил Барретт.— Способность ума доминировать, — ответил Фишер. — Способность одной человеческой личности управлять другими. Он определенно обладал какой-то гипнотической силой, как Калиостро или Распутин. Цитата: «Никто никогда не приближался к нему слишком близко, чтобы его страшное присутствие не подавило и не поглотило их». Снова его вторая жена.— У Беласко были дети? — спросила Флоренс.— Говорят, был сын. Впрочем, точно никто не знает.— Вы сказали, дом был построен в девятнадцатом году, — сказал Барретт. — И разложение началось сразу же?— Нет, сначала дом славился своим гостеприимством. Haut monde Haut monde (фр.) — высшее общество.

, рауты. Широкие балы. Вечерние приемы. Люди съезжались со всей страны и со всего мира, чтобы провести здесь уик-энд. Беласко был превосходным хозяином — утонченным, обаятельным. Потом... — Фишер поднял правую руку, почти соединив большой и указательный пальцы. — В тысяча девятьсот двадцатом — «ип реи» Lin peu (фр.) — немного.

, как он называл это, soupcon Soupcon (фр.) — здесь: капелька.

деградации. Вхождение, шаг за шагом, в явную похоть — сначала в разговорах, потом в поступках. Сплетни. Придворные интриги. Аристократические махинации. Вино рекой и альковная возня. Все это порождалось Беласко и его влиянием. Все, что он делал в этой фазе, было подражанием образу жизни европейского высшего общества восемнадцатого века. Как он все это делал, слишком долго объяснять. Однако все устраивалось весьма тонко, с огромным мастерством.— Полагаю, результатом этого явилась прежде всего половая распущенность, — сказал Барретт.Фишер кивнул.— Беласко учредил клуб под названием «Les Aphrodites». Каждую ночь — а потом два и даже три раза в день — они устраивали собрание; Беласко называл это симпозиумом. Принимали всевозможные наркотики и возбуждающие средства, садились за стол в большом зале и говорили о сексе, пока все не доходили, по выражению Беласко, до"сладострастия". И тут начиналась оргия.Однако это был не исключительно секс. Принцип излишества применялся здесь к каждой фазе жизни. Обеды превращались в обжорство, питье — в пьянство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81