Экспериментальные технологии, материалы следующего века. Их сделали всего несколько штук. Встроенный механизм самоуничтожения - микромина с радиовзрывателем... Получал каждый раз под расписку...
- Раньше загремел бы под трибунал, без вопросов.
- Точно, - согласился Макс и зевнул.
* * *
Порог бедности начинается в сотне метров от Казанского вокзала, у бесплатной "Гороховской кормилки". Мощная бетонная буква "П" ("порог", значит, или "п...дец всему", как считают некоторые) - это арка, ведущая во дворик, где каждое утро в десять часов по московскому времени собираются отрыгнутые столицей человеческие особи. Их здесь не меньше трех десятков, как правило пожилых, с испитыми лицами, обвисающими книзу складками, с искривленными ногами, резкими, простуженными голосами. Это бомжи.
Нищета только издали кажется чем-то однородным и равномерным. Стоит пройти под этой аркой и оказаться во дворике "Кормилки", как убеждаешься, что и среди бомжей имеется своя "элита" и "номенклатура". Кормятся здесь в основном обладатели бесплатных талонов Красного Креста. Где такие талоны выдаются и за какие заслуги, для многих остается загадкой. "Талонщики" кучкуются поближе к дверям, у них свой круг интересов, свои разговоры, свой взгляд на окружающую действительность. Те, кто талонов не имеет - стоят в сторонке, ждут, когда отобедают первые, чтобы потом ловить-не зевать свой бесплатный шанс. Все, что осталось в котлах и противнях после "талонщиков", выдается желающим в порядке живой очереди. Человек на десять-пятнадцать обычно хватает.
Бомж Зимуха всегда стоял в живой очереди, талоны он видел только издали, и это было закономерно, поскольку Зимухе никогда в жизни не везло. Вот и сегодня, когда от окошка раздаточной его отделяли как минимум четыре обтертых спины, послышался характерный металлический звук - это черпак скреб по дну котла. Тут же раздался голос: "Суп закончился." Через две спины закончилась гречневая каша. Когда Зимуха подошел к окошку, широкомордый мужик в замызганном белом переднике отвернулся от него и крикнул куда-то в темные недра кухни:
- Ли-из! Хлеб ещё остался?
- А где ж!.. - прилетело из темноты.
- Хлеба тоже нет. На сегодня все, - проворчал мужик и захлопнул окошко.
Очередь сдержанно заматюкалась, заныла и стала расползаться. Зимуха был разочарован. Вчера утром он слопал два надкусанных маковых рулета, которые подобрал в вокзальном буфете, и с тех пор не ел ничего. Ночь, проведенная на общем балкне недостроенного дома, не прибавила ему сил часов до трех Зимуха прислушивался к гудению и мучительным всхлипам в своем желудке, а под утро ударил сильний мороз и ни о каком сне уже не могло быть и речи.
Зимуха вышел во дворик и постоял, соображая, куда ему направиться.
- Зим, пошли на свалку шабашить, - ткнул его в плечо Мотя, которому в это утро тоже ничего не обломилось. - Вечером там, говорят, четыре МАЗа разгрузили. А?..
Нет, на свалку Зимуха не пойдет. Там, конечно, много всякой полезной ерунды типа смесителей или унитазных поплавков, которые можно загнать дедам, торгующим мелочевкой на "блошином" рынке. Но на тех же свалках чуть не ежедневно случаются стычки, начинающиеся с обычного спора: "я первый нашел! - нет, я!", и заканчивающиеся массовыми побоищами и даже поножовщиной. Зимуха не любил всего этого. Наверное, он считал себе ещё недостаточно опустившимся.
Он вышел из дворика и, запахнув изодранную болоньевую куртку, которая в далеких шестидесятых была последним писком моды, а теперь почти сгнила и потемнела, - пошел по направлению к вокзалу. Зимуха загадал, что если через сто шагов не придумает ничего путного, то отправится на товарную и будет разгружать мешки с мукой или грузить доски - что дадут. Работа тяжелая, но другой возможности срубить рублей пятнадцать-двадцать без воровства и поножовщины нет.
Зимуха шел и считал, и насчитал, кажется, девяносто семь или девяносто восемь, когда вдруг услышал над ухом:
- Глухой, что ли?..
Он остановился и поднял голову. У крыльца продуктового магазина стоял невысокий молодой человек в черной куртке. Он смотрел на Зимуху, и лицо у него было по-крестьянски серьезное, сосредоточенное, а в руках он держал пакет, с которым, видно, только что вышел из магазина.
- Что застыл? - сказал он. - Иди сюда, говорю. Не бойся.
- Ты меня? - уточнил на всякий случай Зимуха, ткнув себя пальцем в грудь.
Парень тихо ругнулся в сторону, что было справедливо расценено Зимухой, как положительный ответ. Он подошел ближе.
- Заработать хочешь? - спросил парень.
Зимуха слегка насторожился, промычал:
- Ну-у, это... А что?
- Что-что. Деньги, конечно. Поможешь дело одно провернуть. Это на полчаса, не больше. Цементу надо набрать на стройке...
По Казанскому давно ходили легенды о банде некоего Паши, которая занималась отловом бомжей с последующей их переработкой в донорские почки, селезенки и другие полезные органы. Говорили, что после того, как французские медики где-то там у себя сумели пришили одному типу донорскую руку, теперь в ход идут даже конечности, ничего не пропадает. Все это брехня, конечно, Зимуха понимал. Тем не менее смертность среди бомжей была высокая, и не только из-за болезней, холодов или каких-то "внутренних" разборок. Он сам видел Шилу и Бабкина, раздавленных дрезиной на запасных путях. Свои это сделать не могли; но ведь кто-то сделал? И сделал скорее всего просто так, со злости или из любопытства.
Но этот парень не был похож на какого-нибудь изверга или маньяка. Точно. Зимуха присмотрелся к нему и понял: обычный парень. Серьезный такой. И дело у него серьезное: цемент надо набрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133