.. Если он и дальше пойдет по этому неверному пути, то стране может быть причинен колоссальный экономический и даже политический ущерб...
Фокин встал.
- Разве вы читали дело, товарищ полковник? С ним я знакомил только начальника комитета. Или вам просто нужен повод против меня?
Но борца с диссидентами сбить с мысли было не так-то просто.
- Сядьте, товарищ Фокин, вам слово не предоставляли! Надо соблюдать субординацию! Вам грех жаловаться на необъективное отношение: комитет выделил вам квартиру! Причем двухкомнатную на семью из двух человек! В то время, как многие товарищи ещё стоят в длинной очереди и не имеют своего угла!
- Это точно! - поддержал Поварева второй зам. - подполковник Коршунов.
- Работа майора Фокина всегда оценивалась по заслугам, так что ему ни к лицу рядиться в тогу обиженного. Надо прислушиваться к критике и делать из неё выводы. А поза правдоискателя препятствует нормальной повседневной работе.
Потом выступили ещё несколько заранее подготовленных ораторов: начальник отдела по расследованию дел о преступлениях иностранцев Брюханов, два следователя из его отдела и один оперативник. Они прямо не критиковали Фокина, но призывали повысить качество расследования и покончить с псевдопринципиальностью и ложно понимаемыми ценностями.
Завершил совещание Ершинский, который выразил надежду, что майор Фокин сделает выводы из товарищеской критики.
Когда Фокин выходил из зала, он чувствовал себя так, будто его облили помоями.
* * *
Лобан и Догоняйло сидели в "Попугае" до самого упора. Уже выпито несчетное число порций "Оранжевого пера" - коктейлей из водки с "фантой", съедено несколько килограммов толстенных фирменных отбивных, затеяны и победно завершены три драки... Друзья по очереди сводили в мужской туалет и отминетили в кабинке Верку-Щеку, получили долг с неудачно зарулившего в бар Рыжего, договорились назавтра отмазать от кавказцев за пятьдесят процентов солидного Торгаша. Отдых перемежался с делами, дела - с отдыхом. Словом, вечер шел хорошо. Но настроение у Лобана было скверным.
- Слышь, Сашок, неспроста Татарин с Мазом копыта отбросили! Зуб даю неспроста! Из-за той бабы на Волгоградке все это...
Лобан попытался допить очередной коктейль, но в него уже не лезло. Он не понимал, что именно не лезет - то ли водка, то ли "фанта".
- Ты ж сказал - хорошая баба! - приятель перекосил рот и выпятил нижнюю губу, что означало крайнюю степень удивления.
- Нет уж! Знал бы чем кончится - никогда на неё не полез... Да и вообще не подписался бы на это дело!
Лобан стукнул высоким стаканом об стол, часть оранжевой жидкости выплеснулась наружу, залив грязный пластик с кучками сигаретного пепла.
- Чего ты дурью маешься? - Догоняйло ещё сильней перекосил рот. Причем одно к другому?
- Да притом! Нас трое было: мы с Мазом внизу, да Татарин на улице стоял! А теперь Маз и Татарин в земле, и какой-то лось заходил пару раз в "Миранду", меня спрашивал. Чую, скоро и мне пиздец!
Лобан вытер ладонью мокрое лицо. Впрочем, ладонь тоже была мокрой и пахла чем-то гадким. Наверное оттого, что он не удержался и залез Верке в трусы.
- Чо ты гонишь? - удивился Догоняйло. - У Татарина в мозгу что-то лопнуло, а Маз три штуки закрысятил, за это его Савелий и пришил! Слышь, а он крутой, Савелий... Ему человека завалить ничего не стоит! И бригаду себе подобрал - дай боже... Конченые отморозки, голодные, злые... Если он прикажет, любого на куски порежут! Его, по-моему, сам Директор побаивается!
- Чую я, Сашок, чую! Нутро подсказывает - за ту бабу! - Лобан тер ладонь о стол и нюхал, снова тер и опять нюхал.
- Совсем у тебя крыша едет! - махнул рукой Догоняйло. - Чего дальше-то делать будем?
Когда бармен Миша в четырнадцатый раз неизменно вежливым и ровным голосом напомнил им, что уже начало первого ночи, что заведение закрывается и в зале давно уже никого не осталось, Лобан вскинул голову и вонзил в него бешеный взгляд.
- Ты, гав-ввно, хочешь я тебя счас зарежу?!
Миша остолбенел, лицо его стало мертвенно-белым.
- Ладно, ладно, не волнуйся, - Догоняйло обнял дружка за плечи. - Все равно делать тут больше нечего... Пойдем погуляем!
Бармен незаметно испарился, гнев Лобана угас, он тяжело поднялся со стула. Обнявшись, кенты направились к выходу. Протаранив какой-то непонятный стол и непонятную бабу с шваброй, они громыхнули стеклянной дверью. Вывалились на улицу. Зашибись. Догоняйло тут же развернулся лицом к заведению и расстегнул брюки, чтобы отлить на дверь.
Но Лобан не дал. Потому что "Попугай" был его любимым баром, и не было в мире места лучше и роднее, точно так же, как и не было песни лучше и роднее этой... как ее...
- Потому что нельзя-ааа! - взвыл Лобан дурным голосом. - Потому что... Нельзяаа!! Потому что нельзяаа...
Он сделал паузу, чтобы прикурить.
Когда сигарета, воткнутая не тем концом, наконец зажглась, Догоняйло вступил вместе с ним:
- ...Быть каар-рррасивой такооой!!!
Они шли и распевали в две глотки, качаясь из стороны в сторону. Пугнули тетку с сумками, торчавшую на остановке. Остановили влюбленную парочку у магазина. Пока Догоняйло катал ногами парня, Лобан припер девушку к стенке и сделал ей интеллигентное предложение. Наверное, предложение не прошло, потому что он помнил, как бил её по щекам, как она вырвалась и бросилась бежать, а он свистел и улюлюкал вслед.
Потом они с Догоняйлой снова шли по улице, вперед и выше, все вперед и выше. Они были гордые, смелые и сильные. Потому что улица принадлежала им, и город принадлежал им, и страна тоже принадлежала им. Они были хозяевами своей страны. И хозяевами жизни.
- Там лох какой-то сзади тащится, - сказал Догоняйло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133