На бронзовой табличке слева от дубовой двери было написано: «Институт Уокер, Оксфорд. Директор доктор Урсула Уокер».
Ниже красовалась покрытая прозрачным пластиком надпись:
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА СЪЕЗД "2012"!
ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ ВСЕ МОТОРИЗОВАННЫЕ СРЕДСТВА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ ВМЕСТЕ СО СВОИМИ ПРЕДРАССУДКАМИ НА ПАРКОВКЕ НАПРОТИВ!»
Парковка представляла собой заросшее травой поле, которое они проехали, и была полностью забита машинами. Дальше на зеленых лужайках расположились многочисленные шатры и палатки, а вокруг них гуляли толпы людей. Далеко не все гости были молодыми, но все старались молодо выглядеть в своих линялых футболках, с пирсингом в носу и гончими на поводках. Они переходили от одного шатра к другому, слушали музыку, а потом двигались дальше. Воздух был полон дымом марихуаны и гашиша, шум стоял невообразимый.
Стелла с ужасом смотрела на царящий вокруг хаос.
– Урсула сказала, что здесь должна проходить конференция. Я ожидала, что все это будет выглядеть несколько более академично.
– Не думаю, что хиппи интересует академическая наука. – Кит развернул свое кресло, чтобы посмотреть на надпись. – А что означает «съезд "две тысячи двенадцать"»?
Стелла скорчила гримасу.
– Только не спрашивай.
На клумбе возле входа в дом лежала записка. Стелла наклонилась и прочитала вслух несколько строк, написанных четким, красивым почерком:
«Стелла и Кит! Фестиваль заканчивается в час дня. Я буду произносить заключительную речь на центральном помосте в 12.55. Если вы прибудете немного раньше, можете погулять».
Она посмотрела на часы.
– Уже половина первого. Попробуем найти помост?
Яркий, как инкрустированная самоцветами паутина, фестиваль подхватил их и понес на своих крыльях.
Они прошли всего десять ярдов по первой заросшей травой дорожке и остановились, чтобы купить замороженный ананасовый йогурт у юноши с множеством коротких косичек, затем их уговорили попробовать новый сок из пырея – «Он с каждым разом получается все лучше», – а еще через десять ярдов они купили по корзинке клубники у двух полных энтузиазма подростков в алых футболках и с отшлифованными улыбками, взявших с них в два раза больше, чем на любом рынке Кембриджа.
Кит неожиданно развеселился. Развернувшись в своем кресле, он указал на царящий вокруг хаос.
– Сколько же здесь людей? Тысяча? Четыре дня фестиваля, две корзинки с клубникой на человека в день, так что по самой скромной оценке они получат около… – Он склонил голову набок и посмотрел на Стеллу. – Марсианин и два голубых яблока. Ты меня не слушаешь.
– Нет, слушаю. – Она протянула ему клубничину, чтобы это доказать. – Ты говорил о нашей бедности и о том, что мы никогда не разбогатеем, если не начнем вымогать деньги за ягоды. Но я только что слышала, как женщина с необычными светлыми волосами, стоящая у микрофона, дважды в одном предложении упомянула «солнечный ветер». Как в этом сумасшедшем доме кто-то мог вспомнить об астрономии?
Она развернула инвалидное кресло так, чтобы Кит оказался лицом к небольшому лугу, где всеобщее внимание было приковано к женщине со светлыми волосами.
– А теперь она что-то говорит о магнитных полюсах и землетрясениях. Это я должна послушать.
– А я нет. – Кит затормозил кресло. – Я засну через десять секунд, а день слишком хорош, чтобы спать. Там, справа, палатка с книгами. – Он указал на тропинку, ведущую к бело-голубой палатке, над которой развевался флажок с изображением раскрытой книги. – Каждый из нас сможет предаться своему любимому занятию. Через двадцать минут встретимся. По рукам?
Они вновь общались так же легко, как до спуска в пещеру. Стелла наклонилась и поцеловала его в лоб.
– По рукам.
Она немного постояла, наблюдая, как Кит катит в своем кресле через толпу, пока он не оказался возле палатки с книгами, а потом повернулась к нему спиной и начала проталкиваться через метеоритное облако детей, которые не могли оторвать взглядов от покрытого татуировками молодого парня, жонглирующего девятью сырыми яйцами. Наконец она добралась до женщины с разноцветными волосами, над головой которой развевалось знамя, – теперь Стелла сумела прочитать надпись: «АПОКАЛИПСИС: КАК?»
Она успела услышать последние пять минут лекции, но не стала дожидаться ответов на вопросы. Кит превратился в невидимку, разноцветная толпа окончательно их разделила. Стелла решила добраться до него более легкой дорогой, медленно продвигаясь по пустому пространству, которое образовалось на том месте, где выступал жонглер, к прилавку, где продавались кожаные пояса ручной работы с пряжками из застывшей акриловой смолы в форме цветка или радуги, а потом спустилась к книжному киоску.
Стелла брала книги в руки и пролистывала их, стараясь извлечь какой-то смысл из того, что только что слышала, когда слева раздался низкий мелодичный голос, выдававший человека с классическим образованием:
– Розита Ченселлор говорит и не может остановиться с того самого дня, как родилась. Не нужно думать, что все мы верим в то, что она вещает. Я Урсула Уокер. А вы, должно быть, доктор Коди.
Стелла резко развернулась. Профессор Урсула Уокер была высокой и стройной. У нее оказались более темные волосы, чем на фотографии. На ней был кремовый льняной костюм, который сразу же выделял ее среди людей с коротенькими косичками и кольцами в носу. Ее лицо покрывал ровный загар, какой бывает у серьезных садовников, а не у любителей летних солнечных ванн. Стелла обратила внимание на изящные выразительные руки, когда Урсула подняла их, чтобы поправить волосы. В правом ухе блеснула единственная золотая сережка, намек на солидарность с фестивальным народом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117