– Я упал в кресло. – «Клан»? Или «Амфора»? Я слыхал, твой шеф такую марку курит? Жалко, я его не застал, мне посредники не нужны.
Палыч чуть заметно, презрительно улыбнулся:
– Шеф сюда не заходит. Посетитель надымил.
Как просто, оказывается. А мы-то с Андреем ловушки расставляли, методом исключения и отбора работали. Нет, все-таки я не очень умный человек, стало быть. Вот Яна сразу бы догадалась.
– Так что вам угодно? – прервал мои победно-самокритичные мысли попугай в штанах.
– Хочу записаться на прием. Имею очень хорошее предложение.
– Товар?
– Товарище! – с намеком подчеркнул я. – Легкий, но очень дорогой.
– Если блефуешь… – (Ну вот!) Он не мог скрыть интереса. – Если блефуешь, тебя за все конечности раскачают и выкинут за дверь. Со второго этажа.
– Если не пропустишь, – в тон парировал я, – то выкинут тебя. Вообще без всяких конечностей. Без выходного пособия и без права на пенсию.
– Хорошо. Завтра, – Он глянул в блокнот. – Семнадцать пятнадцать, устроит?
– Вполне.
И я откланялся.
– А как о вас доложить? – спохватился он вслед,
– Мистер Грей, – бросил я через плечо с небрежностью старого лорда.
Наглец, стало быть.

Я разыскал Андрея с мотоциклом, заметил, что он мне обрадовался. Думал, наверное, что мы расстались навсегда,
А вот и нет…
– Значит, Андрюша, – повторил я на прощание у ворот усадьбы, под грохот Пидиного спанья, – как договорились, держишься в стороне, вступаешь на завершающем этапе.
– И буду лавры пожинать?
– Это еще неизвестно.
– Вы, это… жилет своей жене отдайте, ладно? И Пидину каску…
Хороший парень.

Ночь я практически не спал.
Впрочем, это понятно. Хотя понимайте, как хотите. В меру своей испорченности, стало быть.
Утром еще раз проинструктировал и рассредоточил свое войско.
Яну и Прохора (берданка и пистолет) – в простреленный сарай, суровых фермеров, напуганных своей смелостью и предстоящей схваткой, – по флангам, командный пункт расположил на батарее, в центре.
Ждали долго, даже надоело, замерзли. Дед Пидя стал Санычу какие-то намеки делать.
– Ладно, – согласился тот. – Малость перед боем – не грех.
– Для куража, – уточнил дед.
Мы хватили самогонки, покурили, хватили еще.
– И будет, – с сожалением сказал дед, затыкая бутылку. – Не то спьяну деревню разнесем. А вот ужо после боя… Во так вот!
– Тихо! – вдруг сказал Саныч и лег животом на бруствер. – Идут!
Я выглянул. Из леса выползала колонна. Несколько «Жигулей», микроавтобус даже и какая-то старинная машина замыкающей. Не иначе сам Махнота соизволил полюбоваться работой своих головорезов?
А вот знакомой «Нивы» не было. Нехорошо. И тут же забыл об этом.
Дед приник глазом к прицелу, стал вращать маховички наводки. Ствол ожил, медленно пошел вправо, потом чуть вниз, замер.
– Во так вот, – прошептал дед. – Заряжающим будь, – напомнил Санычу.
Машины двигались медленно, угрожающе. В распутицу они здесь, конечно, не прошли бы, но сейчас подморозило, и путь был свободен, Пока. А потом им не уйти.
– И нам тоже, – прочитал и продолжил мои мысли Саныч, гнездо которого они собирались безнаказанно, точнее, показательно, разорить дотла. Чтобы другим неповадно было бунтовать. Чтобы хорошо запомнили мужики, что хозяин этой земли не хлебороб, а бандит…
– Давите их, давите! – донесся из задней машины, видимо, через мегафон боевой бандитский клич.
– Снаряд! – крикнул дед и открыл затвор.
Саныч загнал снаряд в казенник, дед лязгнул затвором и снова прижал глаз к прицелу.
И тут могучая ель у самой обочины качнулась, накренилась и, затрещав, стала все быстрее клониться к земле – и грохнулась поперек дороги перед первой машиной, дрожа ветвями.
Я привстал, оперся коленом о бруствер – позади колонны накренилось и рухнуло еще одно дерево.
Все, заперли. Теперь только или – или…
– Огонь! – скомандовал себе дед и нажал спуск.
Пушка рявкнула, подпрыгнула и выбросила из ствола длинный язык пламени: между машинами встал и осыпался красно-черный куст земли, осколки льда из лужи.
Саныч звякнул затвором – вылетела дымящаяся гильза, завоняло сгоревшим порохом – кисло, тревожно.
Из кустов полетели на дорогу бутылки, оставляя за собой в чистом холодном воздухе вьющиеся хвостики дымков.
Одна удачно разбилась о крышу «жигуленка», шедшего (теперь стоящего) вторым, и его сразу охватило разлившимся пламенем и черным дымом. Другие попадали почти бесполезно: две взорвались на земле, остальные вообще не разбились.
Из подожженной машины выбросились вооруженные люди: двое из них стали кататься по земле, сбивая пламя с одежды, двое других открыли огонь по кустам. Им дружно ответили ружейные залпы.
– Откат нормальный! – крикнул дед. – Снаряд! – И снова припал к прицелу, снова тронул маховичок – взрывом снаряда разметало дальнюю ель, ту, что перекрывала бандитам путь к отходу. Артиллерист!
– А ну пусти! – вдруг взвился над нами знакомый возмущенный голос. – Последний снаряд остался! Мазила!
Я обернулся: Яна, в сбившейся набекрень каске, вцепившись в дедов валенок, пыталась оттащить его от пушки. Дед брыкался свободной ногой, вопил:
– Уберите бабу! Снаряд!
Они ведь так пушку своротят.
Я схватил Яну в охапку и оторвал от деда вместе с валенком.
Ругаясь под нос, дед стал снова наводить пушку, поджимая босую ногу.
На дороге вовсю бушевало пламя, горящий бензин растекался по замерзшим колеям, поджигал неразбившиеся бутылки, добрался еще до одной машины, и у нее взорвался бак. Выскакивали из машин боевики, бросались в лес, в болота. Которые не замерзали даже в январе.
Машина Махноты, тыкаясь мордой туда-сюда, пыталась развернуться, нащупала проход в разметанной ели, вырвалась на свободу, стала набирать скорость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26