Я подхватил пистолет. Старшой шарахнулся к двери и замер, уставившись мертвыми от ужаса глазами в дырку ствола. Витя присел и схватился руками за голову. Двое других вскочили, вдавились в стену. Ну, мразь, мой черед пришел!..
Палец уже сам собой сгибался на спусковом крючке. Ну и что? Конец? Этих завалю, двоих еще достану в лучшем случае. И все? Мне мало этого. Надо живым уйти, чтобы полной мерой отвесить, кому что от меня положено…
Я бросил пистолет под ноги Вите. Он долго не мог засунуть его в плечевую кобуру дрожащей рукой.
Старшой дал ему подзатыльник и подошел ко мне вплотную:
– А ты шутник!

Теперь били меньше. Можно сказать, почти не били. Уговаривали. Сами не зная – зачем. Чего-то ждали. Распоряжения? Анализа обстановки? Решений руководства?
Покормили какой-то дрянью. Пить не давали, пить приходилось, когда водили в туалет. Почему-то в другое здание, вроде флигелька. По дороге я приглядывался – как бы дать деру. Надо, надо уматывать. Хоть какой-то шанс.
Здания были окружены кирпичной выщербленной оградой, метра в два высотой. Пока она мне по силам. За ней, судя по деревьям, парк или сквер.
Через двор водили в наручниках. В сортире конвоир их снимал. Ну и что? Не справиться мне сейчас с ним голыми руками. Теми же наручниками по башке и влепит…
И я попросил какую-нибудь емкость для воды.
– Термос или сифон? – вежливо уточнил старшой. – Пива не хочешь? А бабу?
Но через полчаса все-таки пришел парнишка Витя и подарил мне большую пластиковую бутылку из-под колы, сказал глупо и виновато:
– Ты на нас не обижайся. У нас задание.
– У меня тоже, – сказал я. – За бутылку спасибо. Удружил. Я тебя за это не убью.

Один день я пропустил – мне нужен был конвоир поглупее, я уже наметил его.
Он пришел за мной, когда стемнело, лучше и не надо.
Мы вышли из здания, пересекли тесный дворик, чуть освещенный несколькими окнами и висящей в дальнем углу слабенькой лампочкой под жестяным конусом. Но туда-то я не побегу – не успею, и все-таки светлее там. Мишенью не хочу быть. А побегу я вон к тому битому «жигуленку», что сиротливо прижался вплотную к стене.
Я вышел из кабинки и стал заливать воду в бутылку. Конвоир терпеливо ждал. Я потуже завернул пробку и ахнул его бутылкой сначала в лоб, а потом в затылок. Он молча ткнулся мордой в писсуар. Я вынул из его кобуры пистолет, сунул за пояс. Прихватил его руку наручниками к трубе писсуара, бросил в окно урну и бросился за ней сам. Упал удачно. Вскочил, побежал к ограде: на капот, на мятую крышу машины, подтянулся, кряхтя от боли, и свалился по ту сторону забора, в темный прекрасный парк.
В забор, с той стороны, ударила бесполезная очередь.
Быстрым шагом я пересек парк и вышел на чуть освещенную улицу. Остановил такси.
– У меня нет с собой денег, – сказал я таксисту, – я расплачусь с вами дома.
Он пригляделся ко мне, зло усмехнулся:
– Как же – расплатишься! Ступай откуда пришел, – и резко тронул с места. – В свой «Белый дурдом». Погрейся на угольках.
Догнал бы я его парой пуль без сожаления, да пистолет выронил, когда переваливался через забор, а поискать его времени не было… Ну пусть еще поживет…
У меня не было иного выхода, я продолжал ловить машину. Вряд ли, конечно, возьмет меня кто-нибудь в таком виде. Другие времена, другие и люди.
Но я ошибся. Эту машину я не останавливал. Она сама притормозила, и водитель, распахнув дверцу, спросил:
– Куда вам ехать? Садитесь скорей!
Домой нельзя, наверняка меня там будут
ждать. Я назвал адрес Прохора. Все равно ведь надо его вытаскивать. Если еще не поздно.
– Оттуда? – спросил водитель, когда мы подъезжали.
– Вам лучше этого не знать.
– Я сам у «Останкино» был. Еле ушел из-под пулеметов.
Мужик попался толковый.
– Вас подождать на всякий случай? Дверца будет открыта.
– Пожалуй, не стоит. Если меня там встретят, мне уже не уйти.
– Желаю удачи. – Он протянул мне руку. – Сигареты возьмите.
– Спасибо.

Я поднялся двумя этажами выше Прохоровой квартиры и стал медленно спускаться. Ничего подозрительного. Я позвонил.
Дверь открыл Прохор.
– Леша? Откуда ты? Ах, да. – Он явно был не в себе, в каком-то затянувшемся шоке.
– Собирайся, Проша, пора и нам отдохнуть. Поедем ко мне, в загородное имение. Вот-вот за тобой придут.
– Пусть приходят. Мне все равно. Как после этого жить?
– А мне не все равно. Я тебя не отдам. Собирайся.
– Ты хоть умойся.
– Да, конечно, найди мне во что переодеться. И какую-нибудь пудру. Или крем. И бритву дай.
Я сбросил с себя все на пороге и пошел под душ. Вода словно хлестала меня проволокой, я чуть ли не визжал от боли.
Прохор принес старые джинсы и нервно мял их в руках, пока я брился, и все приговаривал:
– Как жить теперь? Как жить? Разве можно?
– Прежде всего штаны мне давай. Я такие вопросы без штанов не решаю. И поищи у супруги какой-нибудь грим, – напомнил я. – И документы, что я у тебя оставлял.
– Здорово тебя отделали, Леня. Тебе в больницу надо, а не за город.
– Шевелись, Проша, шевелись, иначе и ты такой же будешь. Дай же штаны наконец.
Я привел себя в относительный порядок, выбросил свои вонючие окровавленные тряпки в мусоропровод, сварил и выпил кофе.
Прохор, причитая, сновал по квартире, таскал за собой чемодан, что-то складывал в него, потом вываливал на пол и снова что-то собирал.
– Проша, – намекнул я, – не на курорт едем. Самое необходимое бери, в авоську.
– Но рукописи, Леня. Разве можно их оставлять им?
Длинный требовательный звонок и угрожающие удары твердым в дверь прервали наши споры.
Я примерился, повернул Прохора, подвинул чуть в сторону и ударил. Расчетливо – в нос, чтобы он сразу залился кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26