Ладно, в крайности Яну за руль посажу. Но уж никак не Прошку, этот куда-нибудь в Бурунди завезет, не иначе.
Мы свернули с трассы. Я достал из бардачка карту, бросил ее Прохору на колени:
– Поглядывай время от времени, не заблудиться бы.
– Нашел, кому доверить, – возмутилась Яна и выхватила у него карту, развернула. – Вот, смотри, – она перегнулась ко мне, сунула карту под нос, закрыв ветровое стекло, – вот смотри, сейчас будет кружочек, это ПГТ Ляхово, а за ним елочки у реки. Там сворачивай, будем завтракать, очень кушать хочется, – застенчиво так, стыдливо. Будто невинная еще девушка свет погасить попросила.
– Убери карту, – вовремя рявкнул я и ушел со встречной полосы, едва разминувшись с шарахнувшимся от нас лесовозом. – Я вас сейчас обоих высажу. В елочках, стало быть.
– Прошка об этом только и мечтает, – выдала Яна. – Возьмешь меня, Проша, замуж, если Серый бросит, а? Я стра-а-стная – жуть!
Она обхватила Прошку за шею, пепельные волосы хлынули ему на грудь. Бедный, Прохор! – завертелся, покраснел, схватился за ручку дверцы.
– Вот-вот, он уже готов, прямо сейчас! Ну, Прохор, не ожидала от тебя! Какой же ты ему друг? Ты не лучше капитана Ломтева. Сексуальный бандит, однова!
– Серый! – завопил Прохор. – Дай пистолет!
– А он у меня, – сказала Яна. – Стреляться хочешь? Совесть замучила? Я еще и жене твоей расскажу, что ты за мной бегаешь. При живом-то муже. Вот прямо после завтрака ей позвоню.
– И про штаны пожалуйся, – напомнил
я, сворачивая в лес. – И про угон.
Прохор, едва остановилась машина, бросился в кусты, заломив в отчаянье руки.
– Вешаться побежал, – злорадно откомментировала Яна. – На подтяжках.
Она вышла из машины, отбросила за спину волосы и, сцепив пальцы на затылке, сладостно, гибко потянулась. Прямо дикая кошка. Того и гляди – взлетит на дерево и исчезнет, махнув хвостом. Ищи ее тогда.
Я наломал лапника, разложил костер. Яна расстелила заботливо припасенную тряпицу и стала опорожнять пакет. Да, парень в кафе попался толковый, даже пластмассовые стаканчики и вилки не забыл, даже хлеб нарезал. И сигареты положил.
– И на хрена, спрашивается, нам куда-то ехать? – удивилась Яна, с удовлетворением хорошей хозяйки оглядывая изобильно накрытый «стол». – Останемся здесь, а? Ребята? Серый шалаш построит, охотиться станет, я буду добычу на углях жарить, шкуры штопать…
«Самое время, – подумал я, – очень актуально. Насчет шкуры».
– А я, – встрял за ее спиной Прохор, – а я… Меня вы…
– Тебя мы к дереву привяжем, – безжалостно решила Яна, – будем в тебя ножи и стрелы метать, для тренировки. Все равно ты больше ни на что не годишься.
– Серый! – взвизгнул Прохор. – Укороти ее.
– Я сам ее боюсь. Тем более пистолет у нее.
– Вот-вот, – сказала Яна, разливая водку.
Мы разогрели кур на костре и набросились на еду. Все было изумительно вкусно. Особенно для меня, избалованного бандитскими деликатесами.
Похоже, я отвалился от стола последним, смутно помню. Закурил, лег на спину, закинул руки за голову и… вырубился. На свободе, стало быть.
Проснулся от легкого ветерка на щеке. Но холода не чувствовал – был укрыт двумя куртками. Яна и Прохор, как сиротки, жались к затухающему огню. Моя недокуренная сигарета, заботливо загашенная, ждала меня рядышком, на пенечке.
– Долго я спал? – Я машинально взглянул на часы, которых у меня не было – остались в автобусе или в отделении, не помню, как их снимали.
– Ты стонал во сне, – сказала Яна, сгребая
угли в кучку. – Может, полежишь еще?
– Нет, ребята, пора. Нам еще как-то заправиться надо.
Яна собрала остатки еды, упаковала сумку.
– А ты костер загасишь, – приказала она Прохору.
Тот беспомощно развел руками:
– Чем же я его загашу? Как?
– Как, как! По-пионерски, в пожарных поиграй.
Пока Прохор стыдливо сражался с огнем, я остановил самосвал, водитель которого охотно слил мне в канистру двадцать литров.
– Больше не могу, – сказал он. – Лимит.
– А колонка далеко? – спросил я, расплачиваясь.
– Не, верст десять. – Он внимательно посмотрел на меня. – Только там ментов полно.
Да что, в конце концов, клеймо на мне, что ли?
Впрочем, оно и к лучшему.
– Объехать ее никак не получится?
– Не, на тракторе только, полями.
Я перелил бензин в бак, взял у Яны пистолет, засунул его спереди за пояс и застегнул куртку.
И стал караулить попутную жертву. Вышел, стало быть, на большую дорогу. Серый волк.
Машины здесь шли пока довольно редко, а подходящей вообще долго не было. Не стану же я грабить простого трудящегося.
Ну вот, кажется, и он – долгожданный коммерсант. Ладная «четверочка», забитая коробками, с прицепом и багажником на крыше. А на багажнике-то! – аж четыре канистры: издалека идет, благодетель. Или вдаль. Мне-то какая разница?
Я помахал ему капитановой книжечкой, и он послушно прижался к обочине, остановился, вышел навстречу. Как он себя поведет? Мужик плечистый, в кожаной куртке, в левом внутреннем ее кармане – то ли набитый бумажник, то ли газовый пистолет.
– Выручай, дружище, – вежливо сказал я, – край как бензин нужен, совсем пустой. Отжалей бидончик, а?
Он покачал головой:
– Нет, дорогой, не проси. Мне еще пилить и пилить.
– Да ведь колонка рядом, десять верст всего.
– Недосуг, служивый, колбаску народу везу, спортится еще.
Я расстегнул куртку – он все понял.
– Да Бога ради, – сказал он и бросился отвязывать канистру. – Добра-то…
Сам поднес ее к машине, сам перелил бензин в бак. И сказал Яне:
– Счастливого пути, мадам.
– Не вздумай настучать, – предупредил я, отдавая деньги. – Тебе же хуже будет. Номер твой я записал. Однова.
Он выставил вперед ладони:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26