..
- Ладно, не рыдай. Ты это не изобрел?
- Господи, о чем вы? Я слышал все собственными ушами. Клянусь.
- Где? И когда?
- Я не очень хорошо помню... К этому времени я уже принял... бокал пива. Может быть, даже два бокала. - Он выждал мгновение и спросил: Сведения стоят пятерки?
В его голосе сквозило сильное волнение. Я догадался, что он был без гроша и страдал от сильного похмелья. Ужасающее сочетание.
- Стоят пятерки, - ответил я, - и десятки, если припомнишь, где, когда и от кого слышал. Мне эти данные необходимы.
- Ну, ладно. Это было в "Коко" вчера вечером. Когда точно, не помню. Кажется, по этому поводу распространялся Трехглазый. Он говорил не со мной, но я был у стойки рядом и все слышал. Я не очень уверен, Скотт.
- Трехглазый? Разве он не слинял из города?
- Не... Во всяком случае, вчера вечером он крутился здесь.
- Мне, видимо, придется с ним поболтать. Кто там еше был?
- Не знаю. Я же сказал, что выпил порцию пива. Две порции.
- Десятка твоя, где ты сейчас?
- "У Джерри".
- Через пять минут буду. - Я повесил трубку.
Прошло почти пять минут, прежде чем я сумел выйти из конторы, потому что я присел, чтобы подумать над сообщением Папы. Пара фактов слилась в единое целое в моем мозгу. 17 июня было одной из дат, зафиксированных мною в Калифорнийском банке. Сегодня 2 июля. Я отсчитал два дня назад ко времени, когда миссис Редстоун наняла меня, и добавил еще две недели. Это привело меня к 16 июня. 16-го был выходной - все сходилось. Дата показалась еще чем-то знакомой. Я поднял трубку и набрал номер Редстоунов. Через минуту мне ответила Лаурел.
- Это Шел. У тебя все в порядке?
- Хэлло, Шел. Самое скверное позади. Теперь я верю в случившееся. Она помолчала несколько мгновений. - Мы с мамой не были понастоящему близки в этом году. Но... мы были ближе друг другу, чем я полагала. Странно, не правда ли? Наверное, я вернусь в Фэйрвью, Шел. Я не могу в одиночестве оставаться в этом доме.
- Не отправляйся в Фэйрвью без меня, хорошо?
- Но почему, Шел?
- Так будет безопаснее. Подожди, родная, мне надо тебя кое о чем спросить. Когда Вера и Эндон поженились?
- Шестнадцатого июня.
- Утром или же во второй половине дня?
- После полудня, в четыре часа.
Она что-то добавила, но я уже не слушал. Парочку сочетали шестнадцатого - банки к четырем уже закрылись...
- Если ты не хочешь, чтобы я ехала в лагерь, - продолжала Лаурел, разреши мне быть с тобой.
- Я был бы только рад, если бы не дела.
- Что ты собираешься делать?
- Прежде всего потолковать с парнем, который мне кое-что сообщил. Потом хочу порыться в досье одного детектива.
- Какого детектива?
- Йетса, Пола Йетса. Я тебя о нем спрашивал пару раз.
- Мне очень хочется быть с тобой, Шел. Нельзя ли...
- Тебе это не доставит удовольствия. Я буду очень занят. Позже заеду за тобой.
- Но я не в силах быть здесь дольше. Это так угнетает. Мы могли бы встретиться...
- Послушай, я не знаю, что я найду и что придется делать. Как только я смогу, тотчас подъеду к тебе. Не отправляйся в Фэйрвью без меня.
Попрощавшись, я повесил трубку и направился к "Джерри". Папа гак схватил десятку, словно это уже были двадцать порций бурбона, но ничего не смог добавить к сказанному ранее по телефону, кроме адреса того места, где остановился Трехглазый. Я покинул Папу и отправился в отель "Мэнор" великолепное место для житья за доллар в сутки с туалетом в конце коридора.
Я припарковался за углом, вошел в здание и проследовал мимо заросшего бакенбардами старикашки-дежурного, дремавшего на рахитичном стуле. Интересно, подумал я, Трехглазый специально не сказал мне о займе, который сделал Пупелл, или забыл об этом факте? Может быть, Трехглазый узнал об этом уже после того, как я дал ему сотенную, которую он немедленно начал тратить в "Коко"? Тратить на выпивку, развязывающую язык. Я надеялся, что он сейчас дома и трезв.
Трехглазый ютился в двадцать седьмом номере, этажом выше. Номер размещался где-то в середине унылого темного коридора, где воняло гнилью и чем-то похуже. Я постучал, но не получил ответа. После звука ударов костяшек пальцев о деревянную дверь тишина в здании казалась еще более глухой. Весь отель, чудилось, вымер, лишь отдельные звуки с улицы достигали моего слуха.
Я направился было назад к дежурному, но передумал и решил вернуться к двери. Ручка повернулась, и дверь открылась. Очевидно, Трехглазый не затруднял себя возней с запорами. Видимо, он не столь нервничал и опасался за себя, как хотел показать. Я начал открывать дверь шире, она что-то толкнула с легким стуком. После стука послышался другой странный звук, происхождение которого я затруднялся вначале определить.
Мне показалось, что за дверью что-то покатилось. Это был звук шарика, катящегося по не покрытому ковром полу. Волосы зашевелились у меня на затылке. Холодная волна разлилась по спине. Вот катящийся предмет наткнулся на препятствие - стол, ножку стула, стену, отскочил и затих.
Еще до того, как я переступил через порог комнаты, я знал, что это было.
Это был глаз.
Глава пятнадцатая
Я вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Глаз я увидел тут же - у противоположной стены. Белок сверкал в полумраке, искусственная радужка была почти полностью обращена к полу. Трехглазый привалился к стене в углу. Он валялся на спине, скорчившись, с разбитым лицом. Пустая глазница была похожа на дыру в черепе. Лицо его окровавлено и уже похолодело. С момента смерти прошло немало времени.
В комнате царил разгром. Трехглазый отчаянно сражался за жизнь, хоть и был хил и хрупок. Его одежда была изодрана в клочья, а кончики пальцев левой руки обагрены чьей-то кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67