Левая рука Жоржа потрогала правую и с испугом отдернулась.
– Она же не металлическая! – прошептал он.
– Конечно! А вдруг кто-то неожиданно пожмет вам руку?! Теперь, пожалуйста, извольте, – подхватил Тарденуа. – Вы сами говорили, что доктор – волшебник, и теперь у вас настоящая живая рука.
Туалет был завершен в три минуты, и котелок, выходя, Жорж взял правой рукой.
На пороге он остановился и с некоторым замешательством все же спросил:
– А вы не знаете, Альберт возвращался на улицу Виктуар?
– Он покидал дом только один раз, – тихо ответил старик. – Это. произошло спустя примерно месяц после того ужасного вечера. Ему уже стало лучше. Когда он вернулся, нам показалось, что в его жилах не осталось ни капли крови. Мы думали, он умрет у нас на руках.
– Он виделся с этой женщиной? – спросил Жорж. Тарденуа собрался было ответить, но тут глубокий мягкий голос прозвучал позади Жоржа, и тот от неожиданности вздрогнул.
– Я больше никогда ее не видел и не увижу никогда, – произнес этот голос.
Жорж обернулся. В двух шагах от него стоял Альберт.
Покои Жоржа сообщались со всей остальной квартирой – на этот раз внутреннюю дверь оставили открытой.
Жоржу понадобились все его силы, чтобы не выдать испуга и тревоги, – перед ним стояла живая тень.
– Альберт! – воскликнул он. – Как я рад тебя видеть!
– Не лги, – ответил бледный молодой человек, пытаясь улыбнуться. – Как ты можешь радоваться мне такому, если любишь меня!
Жорж хотел возразить, но не смог.
– Поцелуй меня, – попросил Альберт. – Год назад я был здоровее тебя, помнишь?
Жорж крепко прижал его к себе.
– Ты плачешь, – сказал тот, кого называли секретарем, – все плачут, когда меня обнимают. Один я не плачу.
И он довольно резко высвободился из объятий Жоржа. Тарденуа отвернулся, чтобы скрыть слезы.
– Жорж, – продолжал Альберт, – сражаешься ты, умираю я. Ты полон сил, и это прекрасно. Я искренне рад за тебя, и будь осторожен. Когда у нее останешься только ты, Жорж, люби ее за нас двоих, очень тебя прошу.
Жорж слушал со страдальческим выражением лица.
– Во имя неба, господин герцог, – воскликнул он, – не говорите так, мне необходимо мужество.
– Да, да, это так, – горько признал Альберт, – ты полезен, ты служишь делу. Иди же и спаси тех, кого можно еще спасти. Я пришел сказать тебе, из-за чего я умираю, но услышал твои последние слова. Ты знаешь все, мне нечего добавить. Удачи!
И он медленно двинулся к двери, через которую вошел. Жорж хотел проводить его, но Альберт остановил его властным жестом и вышел, не сказав больше ни слова.
Минуту спустя терпение госпожи Майер было вознаграждено, и она наконец увидела, как ее «молодой хозяин» уселся в закрытую карету, которая уже давно ждала его у крыльца.
«Он все же благородная душа, – подумала госпожа Майер, – и так прекрасно носит фрак! Нет ничего унизительного в привязанности к хозяевам, особенно если они французы. Я желаю нашему влюбленному только удачи».
Лошади готовы были с места взять рысью. Тарденуа, подойдя к кучеру, распорядился:
– Улица Культюр-Сен-Катрин, дом пять. Счастливого пути!
Жорж, как мы видели, проделал немалый путь, чтобы вернуться почти туда же, откуда сбежал. На освещенных часах колокольни Сен-Поль было без четверти десять, когда они проезжали мимо. Жорж выглянул в окно экипажа на улицу Паве: группка упрямых зевак все еще стояла возле наглухо закрытых ворот тюрьмы де ла Форс.
Но не только на улице Паве собрались парижане, озабоченные побегом Клемана Ле-Маншо.
В гостиной Жафрэ, где уже находились все свидетели, приглашенные на подписание брачного контракта мадемуазель Клотильды, не хватало только жениха, госпожи Жафрэ и господина Бюэна, которому собравшееся общество сочувствовало от всего сердца.
Отсутствие несчастного начальника тюрьмы было всем понятно. Менее понятно было отсутствие жениха, и мэтр Изидор Суэф, который считал точность проявлением учтивости и хорошего тона, уже не раз позволил себе взглянуть на часы с весьма недовольной миной.
Что же до госпожи Жафрэ, то кто-то попросил ее выйти. Такое случалось часто, и Адель без особых церемоний оставила гостей одних.
Особенностью дома Жафрэ было то, что кабинет мужа занимала жена.
Она вела все дела и очень любила свои занятия. Добрейший Жафрэ, одержимый невинной страстью к птичкам, охотно принял свою отставку, передав прерогативы главы семьи в руки мужественной Адели.
В кабинет и привели желающего повидать мадам. Адель пришла туда спустя несколько минут. В роскошном туалете, который она надела по случаю бракосочетания, она выглядела еще морщинистее и старше, чем обычно.
Седые волосы Адели уложили в высокую прическу, в руках она держала веер.
Того, кто ждал ее, мы знаем под именем Ноэля, но она обратилась к нему по-другому.
– А-а, это вы, Пиклюс, – сказала она своим уксусным голосом. – Хорошо вы сегодня потрудились. И что, пришли за вознаграждением?
– Я трудился так, как мне было предписано трудиться, – ответил Ноэль хмуро. – И хочу, чтобы мне заплатили так, как обещали заплатить. Я не виноват, если система не сработала.
Адель смотрела мимо него, и он продолжал:
– Все, что мне было предписано, я сделал. Я даже сжег лестницу, которой пользуются строители, иначе наутро кто-нибудь из них свернул бы себе шею, и тогда обнаружилось бы, что лестница подпилена в двух местах. Узник должен был бежать через стену, что выходит на теперешние пустыри, и, клянусь, что подпил был сделан метрах в трех от земли, так что он больше бы не поднялся, этот Ле-Маншо! Адель пожала плечами и проворчала:
– Хвастун и неумеха! Сперва нужно было заставить его воспользоваться этой лестницей, идиот!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116