– опять закричал генерал. – Бей, не робей!
Он уже поднялся на ноги, но стоял на месте, не рискуя приблизиться. Пятеро, не считая хозяина, против меня одного было многовато, и я, не зная, что предпринять, на секунду замешкался – стоял посередине комнаты, угрожающе потряхивая ножкой.
– Вяжи его! – опять крикнул Маралов, начиная обретать уверенность в превосходстве сил.
– Я тебе повяжу! – пообещал я, быстро повернув голову в его сторону.
Воспользовавшись заминкой, на меня с лопатой наперевес бросился дворник. Мужик он был здоровый но неповоротливый и явно не участник кулачных боев. Поэтому я легко отбил его шанцевый инструмент и поднял над головой свою дубовую ножку для удара, после чего нападающий, несмотря на впечатляющую комплекцию, шустро отскочил к дверям.
– Бей его! – без прежнего запала, закричал хозяин. – Рупь премия!
Однако пока никто лезть на дубину не собирался. Мужики оставались стоять на прежнем месте, пугая меня грозными взглядами.
– Пустите меня! Я его убью! – закричал кто-то в коридоре, все быстро расступились, и в зал вбежал муж Марфы Никитичны. В руке у него был здоровенный старинный кольт, прямо как из американского вестерна. Шутка переставала быть смешной и трогательной. Теперь моя дубина выглядела совсем неубедительно.
– Руки вверх, застрелю! – закричал Василий Иванович и навел на меня револьвер. Между нами было не больше четырех шагов, и мне бы очень хотелось надеяться на то, что он умудрится промазать с такого расстояния. Чего, судя по решительному выражению лица, он делать не собирался.
– Руки вверх! – опять закричал он, с испугу прищурил правый глаз, потом вытянул руку вперед и собрался выстрелить.
– Тихо, тихо! – торопливо воскликнул я, и, демонстрируя смирение, бросил на пол одновременно и ножку от скамьи, и плети. – Сдаюсь, стрелять не нужно!
Лица противников оживились, и они все разом двинулись на меня. Теперь настал их час, и стало возможным отплатить за собственную трусость и заодно продемонстрировать хозяину отсутствующую преданность.
– Вяжи его, ребята! – опять закричал окончательно оживший генерал.
Ребята послушались и на мгновение закрыли меня своими широкими спинами от оставшегося на месте Марфиного мужа. Этих нескольких секунд мне вполне хватило, чтобы отскочить назад, к прижавшемуся к стене генералу Маралову, и приставить к его горлу самодельный нож.
– Стоять! – диким голосом закричал я. – Стоять на месте, а то генерала зарежу!
Изо всех присутствующих только я один смотрел американские боевики, так что мой поступок оказался для всех участников полной неожиданностью. Все застыли на своих местах, не зная, что в таком случае следует делать.
– Отпустите меня, вы делаете мне больно! Немедленно прекратите! – перейдя на «вы», закричал заложник, еще до конца не понимая, что с ним происходит.
– Я буду стрелять! – крикнул Василий Иванович, протискиваясь вперед.
– Василий Иванович, спокойно, пожалейте жену, убьёте генерала, вас на каторгу отправят, у меня большие связи в полиции! – попытался я сбить его с решительного настроя.
– Я ведь правда выстрелю, – пообещал он, однако не так решительно, как раньше. – Вы, вы, немедленно отпустите Трофима Кузьмича, а то…
– Бросай пистолет! – приказал я Василию Ивановичу, царапая оловянной ложкой горло Маралова. – Прикажи ему бросить пистолет, а то зарежу! – закричал я бедному обескураженному садисту в самое ухо. – Голову отрежу!
Генерал в запарке, скорее всего, не понял, что я от него хочу, и попытался вырваться, но силы у нас были неравны. Чтобы он не трепыхался, я порядочно приложил его головой о стену и развернул так, чтобы он оказался между мной и стрелком. Василий Иванович, имея меня на мушке, кажется, не успел сообразить, что он теперь целится не в меня, а в своего патрона. Делал он это, как и в прошлый раз, с зажмуренными глазами. Однако это понял Маралов, которым я теперь прикрывался как щитом.
– Васька, не стреляй! – отчаянно закричал он, но товарищ не успел понять, что к чему, и нажал на спуск. В закрытом пустом помещении оглушительно ахнул выстрел крупнокалиберного пистолета, и мой заложник, дико вскрикнув, рванулся из рук.
– Караул, убили! – закричал кто-то из нападавших, кажется, дворник. Всё смешалось в доме Облонских. Теперь кричали все, и громче всех раненый Маралов. Единственный, кто сохранял спокойствие, это стрелок, он тупо застыл на месте, явно не соображая, что произошло.
Терять время было смерти подобно, и я, толкнув раненого генерала в сторону нападающих, одним прыжком подскочил к Марфиному супругу и вырвал у него из руки дымящийся пистолет. Он только ойкнул и не оказал ни малейшего сопротивления.
– А-а-а! Помогите, убили! – продолжал вопить раненый хозяин. – Помогите!
– Теперь все руки вверх! – вклиниваясь в общий хор, приказал я и навел на мужиков кольт. – Бросай лопату, сволочь! – крикнул я дворнику и ткнул в его сторону стволом. Дворник торопливо отбросил свой профессиональный инструмент.
– Молчать! Всех убью! – предупредил я и остальную компанию.
Умирать никто не захотел, потому общий крик тотчас оборвался. Стонал только раненый. Он дурак-дураком стоял посередине зала, прижав руку к боку. Между пальцами сочилась кровь.
– Васька, – горько спросил он стрелка, – за что?
– Я, Трофим Кузьмич, того, я не хотел, сам не знаю, как вышло, – бормотал Василий Иванович трясущимися губами и с ужасом смотрел на патрона. – Это все он, все он, анафема!
– А ну, всем встать к стене! – волевым решением внес я разумную долю руководства в общий хаос и повел дулом своего веского аргумента. На меня смотрели угрюмо и не подчинились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94