Он даст ей ту жизнь, которую она знала и любила с детства. Однако…
Кей задумчиво посмотрела прямо перед собой, а посмотрев, увидела, как из вращающейся двери возник Сэм.
— Я ведь не опоздал? — с тревогой осведомился он.
— По-моему, нет.
— Ну так идемте. Черт, какой отличный день!
Он заботливо повел ее в зал и дальше — к столику у большого окна, выходившего во двор. Гардеробщик, бесшумно кравшийся по их следу, забрал у него шляпу с тростью и удалился с видом леопарда, который поохотился очень удачно.
— Симпатичная личность, — заметил Сэм, провожая его одобрительным взглядом.
— Сегодня вам как будто нравятся все и вся.
— Именно. Ведь сегодня самый светлый и веселый день в самом радостном году, и разрешаю вам ссылаться в этом вопросе на меня. Ну а что вы предпочтете?
Кончив заказывать, что он проделал на самую широкую ногу, Сэм наклонился вперед, нежно взирая на свою гостью.
— Черт! — сказал он в полнейшем восторге. — Вот уж не думал, сидя в этой рыбачьей хижине и глядя на вашу фотографию, что и двух месяцев не пройдет, как вы будете сидеть напротив меня за столиком в «Савое».
Кей слегка растерялась. Короткое знакомство с Сэмом успело научить ее, что он человек на редкость прямолинейный, но подобной прямолинейности она все-таки не ожидала. Видимо, в его лексиконе отсутствовали слова вроде «сдержанность» и «тактичность».
— Какая это была рыбачья хижина? — спросила она, ощущая себя пожарным, направляющим дырявый шланг на весело полыхающий склад, набитый взрывчатыми веществами.
— Вы ее вряд ли знаете. Третья слева при въезде в Канаду.
— Вы любите ловить рыбу?
— Да. Но, с вашего позволения, мы не будем говорить об этом. Наша тема — фотография.
— Вы все время говорите о какой-то фотографии, но я ничего не понимаю.
— О фотографии, про которую я рассказывал на вчерашнем обеде.
— А! Та, которую нашел ваш друг… какой-то девушки. — Это был не друг, а я, и девушка не какая-то, а вы.
Тут их тет-а-тет нарушил официант с закусками. Кей выбирала неторопливо, но это не сбило Сэма с излюбленной темы. Кей начала подозревать, что отвлечь его могло бы только землетрясение, и причем не всякое, а только если бы оно обрушило потолок зала.
— Помню, как я ее увидел на стене.
— Интересно, которая та? — небрежно сказала Кей.
— Та…
— Лишь бы не та, на которой я сижу двухлетняя в морской раковине.
— Та…
— Мне обещали, что если я буду очень послушной и буду сидеть тихо-тихо, то увижу, как из фотоаппарата вылетит птичка. По-моему, она так и не вылетела. И почему мне позволили позировать в подобном костюме, пусть и в два года, я до сих пор понять не могу.
— Та, на которой вы в костюме для верховой езды стоите
рядом со своей лошадью.
— Ах, эта?… Пожалуй, я все-таки остановлюсь на омлете.
— Омлете? Каком омлете?
— Не знаю. Omelette a la чему-то там, кажется, так?
— Погодите! — сказал Сэм, словно человек, ощупью ищущий выход из лабиринта. — Каким-то образом мы сбились на омлеты. Я не хочу говорить об омлетах.
— Впрочем, я не уверена, что он а lа чему-то. По-моему, по omelette marseillais или другое похожее слово. В любом случае подзовем официанта и скажем «омлет».
Сэм подозвал официанта и сказал «омлет». Официант не только понял, но словно бы остался очень доволен.
— В первый раз, когда я увидел эту фотографию… — начал Сэм.
— Интересно, почему они называют его marseillais? — задумчиво сказала Кей. — Как по-вашему, он из каких-то особых марсельских яиц?
— Понятия не имею. Знаете, — сказал Сэм, — омлеты и яйца меня как-то не слишком интересуют.
— А вы когда-нибудь бывали в Марселе?
— Да. Однажды попал туда с «Араминтой».
— А кто такая Араминта?
— Араминта в кавычках. Грузовое судно, на котором я некоторое время плавал.
— Как увлекательно! Расскажите мне о ваших плаваниях на «Араминте»!
— Ничего увлекательного.
— Там вы и познакомились с этим… которого называете
Фаршем?
— Да. Он был коком. Вас ведь удивило, — сказал Сэм, нащупывая другой подход, — что он помолвлен с Клэр?
— Да, — ответила Кей, раскаиваясь в том, что проявила интерес к грузовым судам.
— Это доказывает…
— Полагаю, плавание на маленьких судах вроде этого имеет свои теневые стороны. Я имею в виду питание. Вероятно, приходится обходиться без свежих овощей… и яиц.
— Жизнь — это не только яйца, — сказал Сэм в отчаянии.
У их столика остановился метрдотель и отечески осведомился, всем ли довольны дама и джентльмен. Дама с улыбкой ответила, — что все чудесно. Джентльмен ограничился неясным бурканьем.
— Они тут так приветливы, — сказала Кей. — Словно вы очень нравитесь.
— Не будь они с вами приветливыми, — яростно заявил Сэм, — их следовало бы расстрелять! И хотел бы я посмотреть на человека, которому вы не понравились бы!
Кей ощущала надвигающееся поражение, словно расчетливый боксер, который несколько раундов отражал натиск рвущегося к победе противника и почувствовал, что начинает слабеть.
— В первый раз я увидел эту фотографию, — сказал Сэм, — однажды вечером, когда вернулся, устав весь день ловить рыбу.
— Кстати, о рыбе…
— В хижине было сумрачно, горела только керосиновая лампа на столе, так что сначала я ее не заметил. А потом, когда закурил после ужина, то увидел, что к стене что-то прикноплено. Пошел посмотреть и, ей-Богу, чуть не выронил лампу.
— Почему?
— Почему? От потрясения.
— Такой она оказалась безобразной?
— Такой очаровательной, такой красивой, такой озаренной, такой чудесной!
— Ах так.
— Такой небесной, такой…
— Да? А вон за тем столиком сидит Клод Бейтс.
Эти слова подействовали на ее собеседника как удар тока, и Кей решила, что наконец-то нашла предмет для разговора, который отвлечет его от других обескураживающих тем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78