Так мне показалось, и показалось правильно, если судить по внешним симптомам. Певица то и дело выкрикивала "Эх, нанни, нанни!" и прочие "тра-ля-ля!". У Гасси от этих оглушительных звуков глаза за стеклами очков начали дымиться. Чувствовалось, что эта последняя капля переполнила чашу его терпения. - Стефани Бинг! - с горечью произнес он. - И она еще поет! Он фыркнул и убежал. Я завязал черный галстук, и тут появился Дживс. - Миссис Траверс, - официально доложил он.
- О, черт! - невольно вырвалось у меня. Я и раньше знал, что она придет, еще до того, как Дживс о ней возвестил, но ведь и несчастный прохожий, попавший под бомбежку, знает, что его убьют, однако, когда бомба на него падает, ему от этого ничуть не легче. Тетка была чрезвычайно возбуждена - вернее сказать, просто не в себе, и я поспешил со всей любезностью усадить ее в кресло и начал извиняться. - Простите меня, дражайшая старушенция, ради Бога, простите: я просто не мог прийти к вам. Мы с Гасси Финк-Ноттлом обсуждали дела, которые кровно затрагивают и его, и мои интересы. С тех пор, как мы с вами расстались, произошло немало событий, и положение мое еще больше осложнилось печально, но должен в этом признаться. Образно говоря, передо мной разверзлась адская бездна. И это не преувеличение, вы согласны, Дживс? - О да, сэр. Она лишь отмахнулась от моих излияний. - Стало быть, у тебя тоже неприятности? Не знаю, что стряслось у вас здесь, но на меня обрушилась трагедия, иначе не назовешь. Потому я сразу же примчалась сюда. Нужно действовать немедленно, мой дом в опасности. Наверное, даже на Мону Лизу не сваливалось столько несчастий разом. Да уж, поистине пришла беда - отворяй ворота. - Почему? Что случилось? У нее перехватило горло. Наконец она с трудом выговорила одно-единственное слово: - Анатоль! - Анатоль? - Я сжал ее руку, стараясь успокоить. - Не надо так волноваться, вы не в себе, дорогая тетушка, по-моему, бредите, но рассказывайте, рассказывайте, я совсем сбит с толку. При чем тут Анатоль? - Надо срочно принимать меры, иначе я его потеряю. Словно чья-то ледяная рука сдавила мне сердце. - Потеряете?! - Да. - Ведь вы же удвоили ему жалованье? - Удвоила, и тем не менее. Выслушай меня, Берти. Перед тем, как мне уехать сегодня днем из дому, Том получил письмо от сэра Уоткина Бассета. Я сказала "перед тем, как мне уехать из дому", но на самом деле я и уехала-то из-за этого письма. Знаешь, что в нем было написано? - Что? - В нем содержалось предложение обменять серебряную корову на Анатоля, и Том сейчас серьезно обдумывает это предложение! - Что?! Помышлить невозможно! - Помыслить, сэр. - Благодарю вас, Дживс. Помыслить невозможно. Не верю. Чтобы дядя Том хоть на миг всерьез отнесся к такой несусветной наглости? Никогда. - Говоришь, никогда? Плохо ты его знаешь. Помнишь дворецкого, который служил у нас до Сеппингса? Помроя? - Еще бы мне его не помнить. Настоящий аристократ. - Сокровище. - Ему цены нет. До сих пор не понимаю, зачем вы его отпустили. - Том уступил его Бессингтон-Копам в обмен на шоколадницу в форме яйца на трех изогнутых ножках. Я пытался справиться с захлестнувшим меня отчаянием. - Неужели этот старый маразматик, этот осел - простите, дядя Том пожертвует Анатолем ради такой мерзости? - Нет ни малейших сомнений: пожертвует. Она поднялась и нервно подошла к каминной полке. Я видел, она ищет, что бы такое разбить: надо дать выход накопившимся чувствам - Дживс назвал бы такое действие суррогатным, - и я галантно указал ей на терракотовую статуэтку молящегося отрока Самуила. Она деловито поблагодарила меня и запустила пророком в противоположную стену. - Поверь мне, Берти, настоящий коллекционер - одержимый, он пойдет на все, лишь бы заполучить вожделенный экземпляр. Знаешь, что сказал мне Том, когда попросил прочесть письмо сэра Уоткина? Он сказал, что с наслаждением содрал бы со старого хрена Бассета шкуру живьем и собственноручно сварил его в кипящем котле, однако альтернативы не видит, придется уступить. Он бы тут же и написал ему, что согласен на сделку, да я помешала: заверила его, что ты поехал в "Тотли-Тауэрс" специально для того, чтобы украсть корову, и что с минуты на минуту она будет в его руках. Расскажи, Берти, как твои успехи? Ты разработал план? Продумал каждую деталь? Нам нельзя терять времени. Дорога каждая минута. Ноги у меня стали ватные. Но надо открыть ей все, а там будь что будет. Моя тетка грозная старуха, не дай Бог вывести ее из себя, вон как она расправилась с отроком Самуилом. - Я как раз собирался поговорить с вами об этом, - сказал я. - Дживс, у вас документ, который мы составили? - Вот он, сэр. - Благодарю вас, Дживс. По-моему, будет очень кстати, если вы принесете еще одну рюмку бренди. - Слушаю, сэр. Он исчез, а я подал ей лист бумаги и попросил внимательно прочесть. Она быстро пробежала глазами написанное. - Что за чепуха? - Сейчас поймете. Обратите внимание на заголовок: "Вустер Б. Положение дел". В этих словах заключена вся суть. Здесь объясняется, - сказал я, отступая назад, чтобы в случае необходимости легче было дать деру, почему я решительно отказываюсь красть корову. - Отказываешься?! - Сегодня днем я послал вам телеграмму и сообщил об этом, но вы и телеграмма, конечно, разминулись. Она глядела на меня с мольбой, как трепетно обожающая мать глядит на своего слабоумного сына, который отмочил нечто выдающееся по степени идиотизма. - Берти, голубчик, ты что же, пропустил мой рассказ мимо ушей? Не понял, что речь идет об Анатоле? - Все я понял, не сомневайтесь. - Берти, у тебя помрачение рассудка? Я говорю "помрачение", потому что... Я поднял руку, прося внимания. - Позвольте мне объяснить вам, дражайшая тетушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73