Какой пример подает он младенцам, посещающим воскресную школу, о которых он говорил? Если они несколько лет посидят возле Гарольда Пинкера и проникнутся его по меньшей мере странными идеями касательно нравственности и чести, все до единого кончат жизнь в тюрьме, осужденные за шантаж. Я умолк, глубоко взволнованный. Я даже тяжело дышал. - По-моему, вы несправедливы к джентльмену, сэр. - М-м? - Я убежден, у него сложилось впечатление, будто вы согласились принять участие в их плане исключительно по доброте душевной, вам просто хочется помочь старому другу. - Думаете, она не рассказала ему о блокноте? - Уверен, сэр. Я понял это по поведению барышни. - Я не заметил в ее поведении ничего особенного. - Когда вы пытались завести разговор о блокноте, сэр, она смутилась. Боялась, что мистер Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит ее вернуть блокнот законному владельцу. - Черт возьми, Дживс, а ведь вы правы. Я стал вспоминать во всех подробностях разыгравшуюся здесь сцену - да, конечно, он совершенно прав. Стиффи в равной мере свойственны непрошибаемое упрямство мула и insouciance1 рыбы, обложенной кусками льда, но когда я хотел объяснить Пинкеру, почему оказался в ее спальне, она явно забеспокоилась. И очень нервничала, выпроваживая его, - между прочим, она была похожа на крошечного вышибалу, выводящего из кабака очень крупного посетителя. - Дживс, вы гений, - с чувством сказал я. Со стороны балкона раздался приглушенный треск. Через минуту вернулась Стиффи. - Гарольд свалился с лестницы, - объяснила она, заливаясь веселым смехом. - Ну, Берти, всем все ясно, весь план действий? Итак, сегодня в полночь! Я достал сигареты и закурил. - Постойте, куда такая спешка, - произнес я. - Уж очень вы расскакались, барышня. Мой спокойный властный тон обескуражил ее. Она заморгала, вопросительно глядя на меня, а я, глубоко затянувшись, с беспечным видом медленно выпустил дым через ноздри. - Угомонитесь, Стиффи, - посоветовал я. Повествуя ранее о событиях в "Бринкли-Корт", в которых принимали участие мы с Огастусом Финк-Ноттлом, - не знаю, знакомы вы с ними или нет, - так вот, повествуя о них, я упомянул, что прочел как-то один исторический роман, так в нем некий светский лев, когда хотел поставить кого-то на место, презрительно смеялся, лениво полуприкрыв веками глаза, и стряхивал воображаемую пылинку с бесценных брабантских кружевных манжет. По-моему, я признавался, что, подражая этому законодателю мод, я добился блестящих результатов. Именно так я поступил и сейчас. - Стиффи, - сказал я, глядя на нее сверху вниз из-под лениво опущенных век и стряхивая пепел со своей безупречно накрахмаленной манжеты, потрудитесь отдать мне блокнот. Теперь после вопросительного знака в ее глазах следовало поставить восклицательный. Она пришла в замешательство, это несомненно. Вообразила себе, что Бертрам Вустер придавлен ее железной пятой, а он, оказывается, свободен как ветер и готов сражаться до последнего. - Я вас не понимаю. Я снова презрительно засмеялся. - А мне казалось, - тут я снова стряхнул пепел с манжеты, - что вы прекрасно все понимаете. Мне нужен блокнот Гасси, нужен сию минуту, и никаких отговорок. Она сжала губы. - Вы получите его завтра - если Гарольд скажет, что все сошло удачно. - Нет, я получу его сейчас. - Черта с два! - Это вы, шантажистка, черта с два получите корову,- парировал я спокойно и с достоинством. - Повторяю, мне нужен блокнот сейчас, иначе я иду к Гарольду и все ему рассказываю. - О чем вы ему все рассказываете? - Обо всем. Сейчас он по недоразумению думает, будто я согласился участвовать в ваших интригах по доброте душевной и из желания помочь старому другу. Вы ничего не сказали ему о блокноте, я уверен. Достаточно вспомнить. как вы себя вели. Когда я хотел заговорить о блокноте, вы смутились. Вы боялись, что Пинкер начнет расспрашивать и, узнав правду, заставит вас вернуть блокнот законному владельцу. Ее глаза забегали. Еще одно подтверждение тому, как прав оказался Дживс в своих выводах. - Вы несете совершеннейшую чепуху, - сказала она дрогнувшим голосом. - Чепуху? Ну что ж, позвольте откланяться. Пойду к Пинкеру. Я быстро шагнул в сторону двери, и, как я и ожидал, она взмолилась: - Нет, нет, Берти, не ходите! Это невозможно! Я повернулся к ней. - Ну как, признаётесь, что Пинкер ничего не знает о ваших... - мне вспомнилось яркое выражение, которое употребила тетя Далия, характеризуя поступки сэра Уоткина Бассета, - о ваших непристойных махинациях под покровом тайны? - Не понимаю, почему вы называете мои поступки непристойными махинациями. - Я называю их непристойными махинациями под покровом тайны, потому что таковыми их считаю. И точно так же назовет их Пинкер, когда я все ему выложу, ведь он напичкан высокими принципами. - И я снова устремился к двери. - Прощайте, я откланиваюсь. - Берти, подождите! - В чем дело? - Берти, дорогой... Я остановил ее, строго взмахнув мундштуком. - Это еще что за "Берти, дорогой"? Надо же до такого дойти! Ко мне вы с вашим "Берти, дорогой" не подкатитесь. - Но, Берти, дорогой, позвольте объяснить. Конечно, я не посмела рассказать Гарольду о блокноте. С ним бы родимчик приключился. Он бы сказал, что это гнусное интриганство, неужели я сама этого не понимаю. Но у меня не было выхода. Как еще я могла заставить вас помочь нам? - Я и не собирался вам помогать. - Но ведь теперь поможете, правда? - Нет, не помогу. - Я надеялась, вы не откажетесь. - Можете надеяться сколько угодно, но я решительно отказываюсь. Уже в начале нашего диалога я заметил, что глаза Стиффи наполняются слезами, а губы слегка вздрагивают, и вот по щеке поползла слеза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73