— Я пытался разыскать тебя. Твоя квартира не отвечает, коттедж не отвечает, телефон в машине тоже не отвечает. В редакции понятия не имеют, где тебя искать. У меня есть для тебя новости. Кстати, где ты сейчас?
— В данный момент прячусь на стоянке салона по продаже подержанных автомобилей, изображая манекен, сидящий за рулем «датсана 300 ZX».
— Как же я не догадался об этом?
— Хочу попросить тебя о паре услуг, дружище.
— Не много ли ты от меня требуешь? Я же уже согласился быть твоим шафером. В субботу, не так ли?
— Я же пытаюсь выяснить, кто убил твоего босса.
— Об этом на фирме никто и не вспоминает. Холоднокровные мерзавцы. «Хайбек, Харрисон и Хаулер» заинтересуется убийцей Дональда Хайбека лишь в одном случае: если им придется защищать его или ее в суде, при условии, что он или она достаточно богаты или этот процесс послужит хорошей рекламой. Кстати, кто убил Дональда Хайбека?
— Ты всегда любил задавать прямые вопросы.
— Этому меня учили на юридическом факультете.
— Я не знаю, кто убил Дональда Хайбека. Пока я пообщался с членами его семьи, я пришел к выводу, что каждый мог это сделать, если бы знал, что Хайбек намерен разделить свои деньги между музеем и монастырем.
— Монастырем? Что ты такое говоришь?
— Я забыл. Мы с тобой давно не разговаривали. Поверишь ты мне или нет, но получается, что лжец один рассказал правду.
— И никто ему не поверил?
— Разумеется, нет. Хайбек действительно хотел пожертвовать пять миллионов долларов музею. А в газету он собирался обратиться для того, чтобы под нажимом прессы заставить музей принять его дар с обещанием потратить эти деньги на создание коллекции современного религиозного искусства. Так что мне и «Нью трибюн» в замысле Хайбека отводилась роль пешек.
— Единожды в жизни сказанная правда не превращает человека в монаха.
— Я уверен, что Дональд Хайбек хотел уйти в монастырь. Мои безумные и прочие, столь же ненадежные, источники информации убедили меня в этом. Долгие годы он готовил себя к этому. Он не развелся со своей первой женой, хотя она уже долгие годы находится в частной психиатрической клинике. Возможно, таким образом Дональд пытается найти путь к сердцу сына. А может, ими обоими движет одно и то же чувство. Возможно, сын, думая, что бунтует против отца, интуитивно угадал его заветное желание. И, разумеется, Хайбек не лгал, говоря, что всем на него наплевать. Так оно и было. Кроме того, Хайбек читал русские романы, с иконами на каждой странице, главная идея которых, особенно у Достоевского, — уход от мира.
Последовала долгая-долгая пауза.
— Послушай, Флетч…
— Да, Олстон?
— Ты также уверен, что в своем расследовании пользуешься абсолютно законными методами?
— Естественно. А какие тут могут быть сомнения?
— Я не слышал, чтобы полиция считала уликой перечень прочитанных жертвой книг.
— И напрасно. Образ мыслей человека наиболее полно характеризуется книгами, которые он читает.
— Вернемся к фактам. Ты знаешь, что Хайбек и Жасмин не расписаны?
— Дональд и Луиза не разводились. Я знаю, что Жасмин не стала миссис Хайбек. Я знаю, что ее настоящее имя совсем не Жасмин. Вот мы и подошли к первой услуге, о которой я хочу попросить тебя, дружище.
— А кто же тогда эта Жасмин?
— Она думает, что все происходящее с ней напрямую связано с Федеральной программой защиты свидетелей. Она давала показания на суде в Майами, когда Дональд Хайбек увез ее.
— До того, как закончился ее допрос?
— Естественно. Вероятно, Хайбек убедил ее, что больше ее ни о чем спрашивать не будут, она вольна ехать, куда ей вздумается, а он, помимо прочего, лицо официальное. С умом у Жасмин не густо. Она поверила Хайбеку, потому что он адвокат, говорил с ней по-доброму да и пришел в дорогом костюме.
— Дорогие костюмы — его слабость, — промурлыкал Олстон.
— Так тебя не затруднит связаться с кем полагается, чтобы о ней позаботились? Возможно, ее показания все еще интересуют суд в Майами.
— И это ты называешь услугой? Конечно, позвоню. Всегда готов помочь государству в борьбе с преступниками. Моя новость такова: Дональд Хайбек оставил завещание. Оно написано пять лет тому назад и с тех пор не менялось.
— То есть его завещание юридически законно?
— Да. Согласно воле Дональда Хайбека, все его состояние отходит детям Нэнси Хайбек и Томаса Фарлайфа по достижении ими совершеннолетия.
— Однако. Теперь у детей сапожника есть сапоги. Вернее, будут.
— В том, что все состояние завещается внукам, нет ничего удивительного.
— Ты не видел, как эти внуки дрались из-за игрушечного танка.
— Паршивцы?
— Получив деньги, они погонят такую волну насилия, что мир ахнет.
— Отлично. Похоже, всем им потребуются адвокаты.
— Не без этого.
— А ты не думаешь, что их папочка, певец насилия, укокошил дедулечку?
— Том Фарлайф способен лишь на то, чтобы швырнуть комком земли в бродячего кота.
— Повтори, пожалуйста.
— Насилие не присуще Тому Фарлайфу. Он получает его от своих родственников по линии жены.
— А я думал, что ты прижал его к стенке. Значит, никто из родственников не убивал Хайбека?
— Убить мог любой. Включая Луизу, Нэнси, даже Роберта, монаха. Все они относились к покойному одинаково. Реакция на его смерть у всех одинаковая: «Ну и черт с ним». Но есть сомнения. Одно серьезное, второе — не очень. Серьезное состоит в том, что никто, похоже, не знал, что перед самой смертью Дональд Хайбек решил лишить их наследства в пользу музея и монастыря. Разумеется, трудно доказать, что люди знают, а чего — нет. Но и заподозрить их во лжи нелегко, учитывая, что Луиза в дурдоме, Нэнси в нищете, а Роберт в монастыре, и все в один голос твердят, что ничего не знали о намерениях Дональда Хайбека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62