– И в день открытия сезона охоты на омаров какой-нибудь ныряльщик, пуская пузыри, наколет меня на гарпун. Ты хочешь сказать, я ничего не почувствую? Даже если мою вкусную красную задницу положат в кипящую кастрюлю, моя душа будет в полном порядке? Ты по-честному так считаешь?– Принесите счет, пожалуйста.
Доктору Уинстону Сойеру восемьдесят семь лет – столько же было Жаку-Иву Кусто, когда он умер.– Я пгинял больше новогожденных, чем любой дгугой вгач на Багамах, – заявляет он нам с порога.Мы с Дженет были готовы к этой новости: приемная ломилась от беременных женщин.– Мы здесь по поводу моего брата, – говорит Дженет.– А, – кивает доктор Сойер. И продолжает кивать: – Ну да, ну да.Дженет беспомощно смотрит на меня. Я стараюсь запомнить каждую деталь этой сцены на тот случай, если мне придется об этом писать.– Американец, который умер во время погружения, – напоминаю я доктору Сойеру, – на прошлой неделе в Чаб-Кэй.– А, – приветливо улыбается доктор. У него потрясающие зубы – ровные и ослепительно белые.– Возможно, нам нужен другой доктор Сойер, – говорю я.– Понимаю ваше замешательство, – говорит он, – но я завегяю вас, что я весьма компетентный вгач, весьма компетентный. Иногда полиция пгосит меня им помочь, я ведь уже говорил, что у меня за плечами годы, годы пгактики.Я спрашиваю, почему на теле брата Дженет не было швов.– Швов? – сонно моргает доктор.– Ну да, швов, которые обычно остаются после вскрытия, – подсказываю я. – Которыми зашивают грудную клетку.Дженет вздыхает. Краска сходит с ее лица. Она достает изо рта жвачку и кидает ее в мусорное ведро.Доктор Уинстон Сойер поднимает вверх костлявый палец цвета тикового дерева:– Вы говогите «вскгытие», что ж, должен вам сказать, сэг, – и вам, мадам, – что во вскгытии не было надобности. Поэтому нет и швов! Полицейские попгосили меня, как они иногда пгосят в подобных случаях, ведь у меня за плечами годы, годы пгактики…Голос доктора затихает; он сгибает и разгибает поднятый палец.– Продолжайте, – прошу я. – Вас попросила полиция…Доктор Сойер вздергивает подбородок:– Да-да. Меня попгосили осмотгеть тело, я осмотгел и констатиговал смегть в гезультате несчастного случая. На основании, как я уже сказал, посмегтного осмотга тела.– То есть вы просто осмотрели тело? – Я достаю свой блокнот и снимаю колпачок с ручки. Слава богу, доктор Сойер этого не замечает.– Понимаете, я не газ и не два видел утопленников за все эти годы, годы пгактики… Это была пгосто фогмальность, – говорит он, обращаясь к Дженет. – Хотя, газумеется, такая тгагедия – это не пгосто фогмальность, мадам. Но с медицинской точки згения, вы понимаете, это был пгостой случай. Здесь, на Багамах, мы пгивыкли к утопленникам, пгивыкли. К сожалению.Дженет робко спрашивает:– А как выглядел Джимми?Доктор Сойер беспомощно покашливает. Он опускает палец, которым до этого потрясал, словно проповедник с кафедры.– Я хочу сказать, вы видели синяки? Какие-нибудь… вы понимаете… Джек, как это называется?– Следы насилия?– Ага. Какие-нибудь следы насилия?– Нет, – отвечает доктор. – Ни цагапины, мадам, уж повегьте моему слову. Ваш бгат утонул. Не было смысла его гезать – бог ты мой, не было никакой надобности во вскгытии.– И вы не заметили ничего необычного? – переспрашиваю я. – Вы хотя бы водолазный костюм с него сняли?Доктор Сойер щурится, чтобы собраться с мыслями, и шевелит пятнистыми губами, как корова. А затем радостно восклицает:– О да! Тепегь я знаю, к чему вы клоните! Татуиговка! Татуиговка со змеей! О боже-боже, я никогда ганьше такой не видел! За все восемьдесят семь лет! О, мой бог!Доктор смеется так, что начинает хрипеть. Дженет не выдерживает и тоже принимается хохотать. Аза ней и я. Просто чудесный старик.– Эта татуиговка, боже мой! Это пгосто пгоизведение искусства, – говорит доктор Сойер. – И скажу вам пгавду, я гад, что ее не испогтил. Не хотел ее тгогать. Если позволите, кто была та кгасивая леди со змеей?– Какая-то стриптизерша, подружка Джимми, – отвечает Дженет, хихикнув при воспоминании. – На самом деле у нее был кошмарный прикус.– Это не стгашно. То же самое говогят о Моне Лизе.Доктор сердечно провожает нас до двери, и тут я вспоминаю, что у меня есть к нему еще один вопрос.– Спгашивайте, сэг.– Я просто хотел узнать: вы когда-нибудь занимались судебной медициной?– Газумеется, сэг. – Он склоняет старую голову и смотрит на меня, как древняя черепаха. – Я габотал патологоанатомом пгямо здесь, в Нью-Пговиденс. В Нассау. Годы, годы пгактики…– Когда это было?– В тысяча девятьсот… э-э-э, дайте-ка подумать. Согок втогом, кажется.– 1942?– И еще некотогое вгемя в 43-м. До того, как я стал габотать гинекологом. – Доктор Сойер сияет. – Я пгинял больше новогожденных, чем любой дгугой вгач в Содгужестве!
Гидроплан опаздывает. Мы с Дженет ждем на потрескавшейся деревянной скамейке в ломаной тени кокосовой пальмы. Дженет дает мне просмотреть полицейский отчет – я надеялся отыскать в нем какие-то слова Клио Рио, которые могут ее выдать, но безуспешно. Багамская полиция не стала усложнять.Вдруг мне приспичивает спросить Дженет, когда умер ее отец.– Девять лет назад, – говорит она.– Сколько ему было?– Пятьдесят два.– Надо же! – восклицаю я. Как и Гарри Нильссону. Гарри Нильссон (1941–1994) – американский поп-рок-певец и автор песен.

– Он был еще слишком молод, – добавляет Дженет.– Это тебя беспокоит?Она странно смотрит на меня:– Нет, Джек. Мне просто грустно. Я любила отца.– Разумеется. Я имел в виду, не заставляет ли это тебя размышлять о твоем… сроке?Мой вопрос непростительно бестактен, и я понимаю это, едва он срывается с губ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111