Ты можешь вспомнить, с чего вдруг зашел разговор? Где вы были? Что делали?Хуан притворно морщит лоб:– Разговор про варанов или про тебя?– Это не смешно. Думаешь, это смешно? Речь о моей карьере, а ты вмешиваешься.– Не обижайся, Джек, но…– Лучше промолчи.С раздражающей аккуратностью Хуан режет рогалик на Две идентичные половинки.– Прости, Джек. Я не знал, что не должен рассказывать про Полковника Тома. Но признай, история потрясная.– У тебя есть и получше, – замечаю я, – про тебя самого. По твоим историям, Хуан, можно кино снимать.Его карие глаза вспыхивают.– Ну да. Только Эмме, кажется, не так уж интересна история моей жизни. Почти все наши разговоры сводятся к тебе.Я так и знал. Вот же стерва!– Она ищет грязное белье, – объясняю я. – Хочет состряпать обвинения против меня; видишь ли, ежегодная аттестация сотрудников уже не за горами…По выражению лица Хуана я понимаю, что он собирается задать мне вопрос, который он задавал мне уже не раз: «Что еще они могут тебе сделать, Джек?»Я выдаю ему свою последнюю теорию:– Зуб даю: она хочет, чтобы меня перевели либо в «Очерки», либо в «Бизнес». Что еще ты ей рассказал?– Ничего такого, что она сможет против тебя использовать. Ручаюсь.– Не будь так уверен. Она коварнее, чем кажется.– Нет, она не такая, – возражает Хуан.– Ты сам себя послушай!– То, что ты превратил варана в эскимо, не может стать основанием для понижения в должности.– Нарушение общепринятой морали, мой друг, можно интерпретировать как угодно. Не будь таким наивным.– По-моему, ты ошибаешься насчет Эммы.Я от хохота практически вою.Хуан хладнокровно намазывает рогалик сыром.– Учитывая то, что я знаю о женщинах – а я о них знаю куда больше тебя, Джек, – легко допустить, что ты ошибаешься. Эмма не собирается тебя уничтожать. Просто сейчас ты представляешь для нее проблему, и она пытается разобраться, что к чему.Это уже слишком. Как спорить о женщинах с парнем, который встречается (помимо моего редактора) с хирургом, фигуристкой и заводилой болельщиков? Я перегибаюсь через стол и шепчу:– Она пригласила меня на обед.– И что? Возможно, она предложит заключить перемирие.– Вряд ли. Наверняка это ловушка, – возражаю я. – Ты же слышал про троянского коня. А это троянская киска.Из всех моих знакомых журналистов у Хуана самые изысканные манеры. С рогаликом покончено: на столе ни единой крошки, на его лице ни следа сыра.– А ты знаешь, – спрашивает он, – что она не пила никаких лекарств, кроме аспирина, до того дня, как ты появился в ее отделе? Теперь она принимает по две таблетки валиума в день, а то и больше.– Она выбрала не ту профессию, Хуан. Я хочу помочь ей выкарабкаться. – Из-за этих таблеток я чувствую себя виноватым; да что уж там – дерьмом последним я себя чувствую. – Я не хочу обедать с ней, потому что мне следует держать дистанцию. Для ее же блага я должен оставаться груб и неприступен.Хуан скептически улыбается:– Так представляет себе суровую любовь сержант Таггер?– Что-то вроде того.– Признай, что ты просто-напросто испугался. Некроман испугался маленькой Эммы.– Это смешно.– Не волнуйся, Джек, она не кусается, – холодно говорит он. – Даже если очень ласково ее об этом попросить.Так мы ни до чего хорошего не договоримся.Сделай мне одолжение, – прошу я, – не говори больше с Эммой обо мне.– Как скажешь. Но тогда у нас появится куча свободного времени, а делать-то нам особо нечего.Хуан лукаво улыбается.– Да ладно тебе. Ты думаешь, я поверю, что вы с Эммой еще не спариваетесь, как мартовские кошки?Он пожимает плечами:– Я уже тебе говорил, она не такая, как все.– Лесбиянка?– Не-а.– Фригидная?– Не думаю, – отвечает он.– Что же тогда?– Разборчивая, – говорит он, вставая, – или у нее слишком много проблем. Спасибо за рогалик, Джек, но мне пора за работу – «Дельфины» только что подписали контракт с защитником, у которого нет ни судимостей, ни пристрастия к наркотикам. Это суперновость.– Что мне делать с обедом?– Замолви словечко за своего любимого кубинца, – подмигивает мне Хуан. – Расскажи ей про мой гигантский член.
В полдень я делаю вид, что вишу на телефоне, дабы отклонить предложение Эммы подвезти меня. Я говорю, чтобы она шла без меня, я, мол, присоединюсь позже – мне необходимо обдумать стратегию поведения с ней. Но в голове у меня путаница, и я ухожу из редакции без всякого плана.Сотрудники редакции в «Гриль у Мэки» обычно не заглядывают. Я захожу в ресторан и вижу Эмму; поразительно – она пьет белое вино. Я бесстрашно заказываю себе импортного пива. Мы ведем мучительную светскую беседу, пока не является официант. Эмма заказывает салат из тунца, а я – отбивную средней прожарки.Как только мы снова остаемся одни, Эмма говорит:– Сегодня у меня был неожиданный посетитель. Рэйс Мэггад.– Мой герой.– Он приходил поговорить о тебе, Джек.– А я не хочу говорить о нем. Я хочу поговорить о тебе, Эмма, в особенности о твоих пальцах ног.Она аккуратно ставит бокал с вином на стол. Ее щеки розовеют, но она предпочитает промолчать.– Знаешь, в то утро, когда я к тебе заезжал, я обратил внимание на твои пальцы ног. У тебя ногти были разноцветные – красные и оранжевые, как мармеладки. Честно говоря, это стало для меня откровением, – говорю я. – Заставило подумать, что некоторые мои выводы ошибочны.– Джек.– Да?– Зачем ты это делаешь? – спрашивает она. Голос не дрожит, в нем нет и следа обиды; ее взгляд пронзает как лазер.Я не могу внятно объяснить, зачем так назойливо подтруниваю. Видимо, нервы. Неловкость. Смущение. Но почему?Поэтому я и не хотел оставаться с ней наедине. Именно этого я и опасался.– Мы выбрали жесткую профессию, Эмма; за это приходится платить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111