Мне интересно читать про Лэндоверов, про всех, живущих в поместье, и, конечно, про кузину Мэри и чудака, разводящего пчел. Как бы мне хотелось посмотреть на тебя в этой сетке и про чем.
Целую, твоя любящая сестра
Оливия».
Оливия будет матерью! Просто в голове не укладывается. Во мне шевельнулась зависть. Она не сообщала мне до сих пор, потому что не знала, как я к этому отнесусь. На ее свадьбе я не была, и она знала почему. Сама такая впечатлительная, она всегда думала о других, ставила себя на их место. Это была одна из ее самых привлекательных черт.
Значит, Джереми оказался хорошим, преданным мужем. «Еще бы! — цинично подумала я. — Катается, как сыр в масле».
Милая Оливия! Он использовал ее, как использовал бы меня или любую другую женщину, имеющую достаточно средств, чтобы содержать его, чтобы обеспечить ему стиль жизни, к которому он стремится.
Нет уж! Лучше оставаться свободной и независимой.
Я подумала о Джереми, взволнованном предстоящим появлением ребенка, потом о Поле, и страшная тоска охватила меня.
Поездка в Лондон
Чем дальше, тем больше я ценила общество кузины Мэри. Она была наблюдательным человеком и несомненно видела, что я далеко не счастлива. Вероятно, она приписывала это моим переживаниям в связи с Джереми, но в то же время трудно было не заметить напряжение, существовавшее между Полем и мной. Слишком умна, чтобы прямо спросить об этом. Она изо всех сил старалась сделать мою жизнь более приятной. Для нее было очевидно, что предательство Джереми еще не забыто, что мое самолюбие сильно пострадало: все это должно было некоторое время влиять на мои отношения с другими мужчинами, встречающимися на моем пути.
Кузина Мэри надеялась помочь мне, направляя мои мысли по другому руслу, стараясь заинтересовать меня работой в поместье. В известной степени она оказалась права — я скоро обнаружила, что это занятие поглощает меня целиком. Я присутствовала при ее совещаниях с Джимом Берроузом, когда они разбирались в счетах и намечали дальнейшие планы. Я говорила мало, но жадно слушала. И в самом деле, надолго забывала обо всем на свете, за исключением обсуждавшегося вопроса.
Нам случалось также принимать гостей.
— Я никогда не занималась этим по-настоящему, — говорила кузина Мэри. — Наоборот, всячески старалась избегать светские удовольствия. Однако с тех пор, как в Лэндовере появилась новая хозяйка и развила такую активную деятельность, развлечения между соседскими семьями участились. Общество, в котором мы вращались, не было очень многочисленным, хотя время от времени помещики, живущие в некотором отдалении, приезжали к Лэндоверам, и тогда они давали званые вечера и обеды. Мы жили слишком близко, чтобы гостить у них, но приглашали нас всегда. Эти приемы доставляли Гвенни огромное удовольствие. По ее словам, она старалась вернуть Лэндовер Холлу то, чего он так долго был лишен.
Мне кажется, Полю не нравились эти сборища, но Яго они развлекали.
Кузина Мэри как-то сказала:
— Беда Гвенни в том, что она слишком старается показать себя представительницей рода Лэндоверов и упускает при этом самую суть: ведь квинтэссенцией того, к чему она так стремится, является известное бесстрастие. Она все время пытается привлечь внимание к своему аристократизму, тогда как истинный аристократ и мысли не допускает, что в этом могут усомниться. Бедняжка Гвенни, боюсь, ей никогда этого не понять.
Время от времени кузина Мэри давала обед, приглашая не очень большое общество. Она называла это платой за гостеприимство.
— До появления Гвенни, — жаловалась она, — нам не приходилось утруждать себя.
У нас бывали доктор Инглтон с супругой и незамужней дочерью средних лет; викарий, его жена и свояченица; живущий в Лискерде адвокат и один из директоров банка — с семьями, конечно.
Местный «высший свет» включал меня в свои ряды.
— Совсем неплохо, что ты познакомилась со всеми этими людьми, как и с жителями поместья, — говорила кузина Мэри.
Буквально каждый день она старалась подчеркнуть, что Корнуолл должен стать моим постоянным домом, а я — тоже каждый день — спрашивала себя, как мне следует поступить. Я избегала Поля, и мне казалось, что и он избегает меня. Вероятно, мы оба сознавали, что нас влечет друг к другу, и боялись позволить этому чувству чрезмерно развиться. Оно напоминало в то время тлеющий огонь, и я инстинктивно понимала — и он, должно быть, тоже, — что этот огонь может внезапно вспыхнуть.
Мои отношения с Яго доставляли мне меньше хлопот. Я часто встречала его — он обладал способностью неожиданно возникать, когда я ездила верхом — и, конечно, он бывал на всех светских приемах.
Хотела я этого или нет, но его общество неизменно доставляло мне удовольствие. Он был такой веселый, беспечный и все время поддерживал со мной какой-то шутливый флирт, который ужасно забавлял нас обоих.
У меня создалось впечатление, что он не ставил своей целью соблазнять женщин, но был готов приветствовать такую победу, если она совершалась без усилий с его стороны: выбор был большой, и он мог не утруждать себя. Яго принадлежал к категории мужчин, для которых любовные похождения также естественны, как дыхание. Он пользовался большим успехом благодаря своей исключительно привлекательной внешности; вместе с его природной веселостью, она была для многих неотразима.
Он, собственно говоря, никого не преследовал своим вниманием. В этом я была уверена. Победы доставались ему слишком легко, поэтому у него не было для этого настоящего стимула. Думаю, я была одной из немногих, кто оказывал ему сопротивление. Некоторых мужчин такое поведение могло бы побудить к более решительным действиям, но не таков был Яго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146