Поднявшись, он воскликнул: «Анна!», и я вошла.
Его огромная каюта была залита солнцем. На стенах висели картинки кораблей, а на столике стояла модель корабля, отлитая из бронзы.
– Мне пришлось прийти, – объяснила я.
– Поговорить о ребенке? – спросил он, и я поняла, что он уже знает.
– Я ничего не понимаю, – пожаловалась я ему. – У меня неприятное чувство.
– Я уже разговаривал с доктором. Эдварду дали снотворное.
– Я ничего не могу понять. Надеюсь, вы не думаете…
– Моя дорогая Анна, конечно, нет. Я полностью доверяю вам. Но, может быть, вам что-нибудь известно? Что вы об этом думаете?
– Ничего. Чантел… медсестра Ломан полагает, что кто-то пошутил. В его взгляде выразилось облегчение.
– А это возможно?
– Это бессмысленно. Зачем усыплять ребенка? Вероятно, исключительно потому, что тот, кто сделал это, боялся, что он узнает его. Получается, что кто-то был готов на все ради шутки. У меня ужасное подозрение… а что, если кто-то пытался убить Эдварда?
– Убить ребенка? Зачем?
– Я подумала… может быть, вы знаете. Ведь должна же быть причина.
Он выглядел изумленным.
– Никакой причины для этого я не вижу. А Эдвард?
– Ему ничего не известно. Он и не должен знать. Я не уверена, как это подействует на него. Мне придется быть более бдительной. Я должна была сидеть с ним в каюте, а не танцевать. Я теперь буду следить за ним и днем, и ночью.
– Вы что, вините себя, Анна? Вы не должны этого делать ни в коем случае. Он спал. Кому могло прийти в голову, что кто-то захочет навредить ему?
– Однако кто-то же положил снотворное ему в молоко. Кто мог это сделать?
– Кто угодно. Кто-нибудь на камбузе… или когда молоко несли к нему. Безусловно, снотворное было подсыпано в молоко до того, как оно попало к вам.
– Но почему? Почему?
– Может все не так, как вы думаете. Он мог взять таблетки у матери, приняв их за конфеты.
– Он не был у матери. Он целый день плохо себя чувствовал и почти все время спал.
– Он мог взять их и раньше. Это самое вероятное. Он нашел таблетки в каюте матери, засунул их в карман, решив, что это конфеты, и съел ночью.
– А мужчина, которого видел Джонни?
– Эдвард, вероятно, вышел на палубу раньше, чем начали действовать таблетки. Возможно, какое-то время оба мальчика были на палубе, как вдруг Эдвард заснул. Когда Джонни увидел, что он спит, он не знал, что делать, и придумал Галли-Галли, чтобы выпутаться из неприятного положения.
– Похоже, что было все именно так. Вы успокоили меня. Я должна была поговорить с вами. Обязательно.
– Я знаю, – согласился он.
– Мне не следовало приходить сюда… и беспокоить вас. Это очень невежливо с моей стороны.
Он улыбнулся:
– Я хочу вам сказать, что буду рад вас видеть в любое время. Дверь раскрылась так тихо, что мы даже не заметили этого, пока позади не раздался резкий хохот.
– Вот я вас и поймала!
Это была Моник. С безумным видом, растрепанная, она драла на себе красное шелковое кимоно с золотыми драконом. В груди у нее клокотало, она задыхалась.
– Заходи и садись, Моник, – обратился к ней капитан.
– И присоединяйся к нашему tete-a-tete? Устраивайся поудобней? Нет, я не сяду. Вот, что я тебе скажу. Я не допущу этого! Не допущу! Как только она появилась в замке, она все время пытается отнять тебя у меня. Что теперь она сделает? Хотела бы я знать. Я слежу за ней. Я заставлю ее понять, что ты женат… женат на мне. Ей это может не нравиться… тебе это может не нравиться… но это так, и ничего не изменится.
– Моник, – спокойно произнес он, – Моник.
– Ты мой муж. Я твоя жена. И пока я жива, ничто не изменится. Ничто!
Я сказала:
– Я позову медсестру, Ломан.
Редверс кивнул и попытался отвести Моник в спальню, но она стала метаться и кричать все громче и громче. Чем сильней она кричала, тем больше задыхалась.
Я побежала к Чантел. Она как раз выходила из каюты.
– Ах, Чантел, там кошмар, что творится. Кажется, у миссис Стреттон начинается припадок.
– Где она? – спросила Чантел.
– В каюте капитана.
– Господи, спаси нас, – простонала она и, схватив аптечку, бросилась туда.
Мне хотелось пойти за ней, но я понимала, что этого делать нельзя. Ведь именно я и послужила причиной беды.
Вернувшись к себе, я села, чувствуя себя совершенно растерянной. Что меня еще ждет?
Моник сильно заболела, поэтому ночной эпизод с мальчиками был забыт. Чантел беспрерывно находилась в апартаментах капитана. Все считали, что жена капитана при смерти.
Эдвард выздоровел окончательно. Мы ничего не сказали ему о том, что случилось. Он поверил, что съел что-то не то, поэтому так заснул, что заболел. Он был счастлив, что побывал в лазарете, таким образом он получил преимущество над Джонни. Что же касается Джонни, его мать сделала ему строгий выговор – он относился к ней с огромным почтением – и велела обо всем забыть. Кто-то решил пошутить в связи с «Арабскими ночами», а так как он не имел никакого права находиться на празднике, решение не наказывать его может быть отменено. По этой причине он пришел к выводу, что лучше всего побыстрей обо всем забыть.
А Эдвард еще более заважничал: его мать сильно заболела.
Атмосфера на корабле изменилась. Люди стали относиться ко мне иначе.
Тот факт, что Моник расхворалась, застав меня в каюте капитана, скрыть не удалось, об этом знали все. Мисс Рандл набросилась на новую информацию, как сорока на блестящий камушек. Она приукрасила ее, сдобрила в присущей ей манере и подала ее, придав ей специфический рандловский аромат, как наиболее сочную лакомую закуску.
Появление женщины в его каюте вызвало приступ. Бедняжка, ей столько пришлось выдумывать. Она столько была наслышана о капитане!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115