В безмолвном ужасе Оукс наблюдал, как здание за зданием рушится в подгрызающие их волны.
– Можешь болтать что тебе вздумается, – пробормотал он, – но планета нас победила.
– Как хочешь.
– Я хочу?!
Оукс едва не набросился на Паниля, но замер, увидав, что двое спецклонов волокут к ним носилки. Рядом с раненым шла Хали Экель, колечко в ее носу сверкало в ослепительном свете. Пациента опутывали датчики прибокса. И человека на носилках Оукс тоже узнал – то был Раджа Томас.
Носильщики недоуменно воззрились на бывшего босса, опуская на песок свою ношу.
– Он очень плох? – поинтересовался Оукс у Хали.
Ответил поэт.
– Он умирает. Сквозная рана груди и лучевой ожог.
Оукс подавил смешок.
– Значит, меня он не переживет! Наконец-то проклятый корабль останется без кэпа!
Хали опустилась на колени рядом с носилками, глядя на Керро.
– Мы бы не дотащили его живым в лазарет. Он просил принести его к тебе.
– Знаю.
Керро смотрел на умирающего, и мысли Томаса были открыты ему – как и Ваате, и Ваэле, и большинству спецклонов, в чьих генах таилась Аваата, – открыты полностью, до последней капли. Сколь проникновенным был замысел Корабля – из породившего Его Раджи Флэттери сделать воплощение возмездия!
Губы Томаса дрогнули. Голос его был не громче шепота, но даже Оукс услышал его ясно:
– Я так долго искал ответа… что забыл вопрос.
– О чем он болтает? – осведомился Оукс.
– Он говорит с Кораблем, – ответил Паниль, на сей раз вслух, и речь его была речью поэта, полной всепроникающей мудрости.
Уста умирающего исторгли прерывистый вздох.
– Я так долго играл… так долго… Паниль знает. Это скала… дитя… Да! Я знаю! Дитя!
Оукс фыркнул.
– Да он просто бредит.
– А ты все отказываешься встать вровень со своей человечностью, – промолвил Паниль, глядя на бывшего босса.
– Что… О чем ты толкуешь?
– Только этого и требовал от нас Корабль, – вздохнул Паниль. – Это и значит богоТворить: найти в себе человечность и подняться с ней вровень.
– Слова! Пустые слова! – Оуксу казалось, что его загоняют в угол. Нет, все это просто мираж!
– Тогда отбрось слова и спроси себя: что ты делаешь здесь? – проговорил Паниль.
– Я выжить пытаюсь, что же еще?
– Но ты никогда не был по-настоящему жив.
– Я… я…
Паниль поднял руку, и Оукс замолк.
Демоны чередой двинулись в сторону утесов. Первый из них успел добраться до скал, поднимаясь на плоскогорье, прежде чем поэт заговорил вновь:
– Я отпустил их, как отпускает Аваата. И все же они делают что должны.
– И что они станут делать? – Оукс смотрел вслед уходящим чудовищам.
– Когда они проголодаются, то станут есть.
Оукс не выдержал:
– Да чего ты хочешь от меня?!
– Ты врач, – ответил Керро. – А здесь раненые.
– Ты хочешь, чтобы я спас его? – Оукс ткнул пальцем в сторону Томаса.
– Его может спасти только Корабль или все мы вместе, – ответил Паниль.
– Ага, Корабль!
– Или мы все вместе. Это одно и то же.
– Ложь! Все ложь!
– Спасение – слово многозначное, – напомнил Паниль. – Есть утешение и в разуме, и в потенциальном бессмертии наших сородичей.
Оукс отступил на шаг.
– Все – лживые слова! Эта планета всех нас убьет!
– Для чего тебе глаза, когда ты им не веришь? – спросил поэт. Он обвел рукой кровавую равнину, встретился взглядом с завороженной его словами Хали. – Мы выживем. Мы исцелим планету. Аваата, поддерживавшая равновесие мира, погибла. Но Ваата – ее дочь не менее, чем моя.
– Ваата? – выплюнул Оукс. – Это еще что за чушь?
– Родилась дочь Ваэлы. Ее зовут Ваата, и она несет истинное семя Авааты, заложенное в нее при зачатии.
– Еще одно чудовище. – Оукс покачал головой.
– Ничуть. Прелестное дитя, столь же человек с виду, как и ее мать. Я покажу тебе.
Образы хлынули в сознание Оукса, влекомые несущей волной вживленного приемника. Оукс отшатнулся от Паниля, пытаясь одной рукой заслониться от поэта, а другой царапая шею, словно хотел вырвать радиокапсулу с мясом.
– Не-ет!.. Нет… нет!..
Но поток не прерывался. Под напором его Оукс рухнул на песок и, падая, услыхал голос Корабля.
Ошибиться было невозможно. Неотвратимое могущественное присутствие разворачивалось в нем, не нуждаясь в передатчиках и приборах. – Теперь ты видишь, босс? Тебе не нужен был высеченный в камне завет. Только самоуважение, богоТворение себя, всего человечества и всего, что имеет значение для вашего родового бессмертия.
Оукс перекатился на живот и закрыл голову руками, глядя в мокрый от его слез песок.
Корабль покинул его рассудок – точно медленно вытянули раскаленный нож, оставивший по себе зияющую рану. Оукс медленно опустил руки, поднял голову. Песок скрипел под множеством подошв. Со стороны Редута тянулась длинная колонна – природники и спецклоны вперемешку. Вели их Льюис и Легата. За их спинами ветер разносил клубы дыма, поднимающиеся над горящими развалинами. Его драгоценное убежище – разрушено! Все погибло!
Гнев вновь захлестнул Оукса.
«Будь ты проклят, Корабль! Ты меня обманул!»
Вскочив, он погрозил кулаком Легате:
– Ах ты, сука!
Льюис с Легатой остановились шагах в десяти, и беженцы тоже замерли. Только одна рослая женщина-спецклон с раздутым черепом и тонкими чертами лица вышла вперед, заслонив собою Легату.
– Не вздумай больше к ней так обращаться! – рявкнула она. – Мы избрали ее кэпом! Никто не смеет оскорблять нашего кэпа!
– Да это безумие! – взвыл Оукс. – Как могут чудовищные уродцы выбирать себе кэпа?
Женщина-клон шагнула к нему.
– Ты кого назвал уродцем? Что, если наше племя умножится, а вы станете уродами среди нас?
Оукс в ужасе воззрился на нее.
– Ты и сам не больно красив, – продолжала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129