– Я прибыла, чтобы проинспектировать лаборатории.
– Знаю.
Все время разговора Мердок пристально разглядывал свою собеседницу. Приказ босса был недвусмысленно прост – она может заглядывать куда захочет, кроме Комнаты ужасов. Время для этого придет позже… как приходило оно для всех работников. Красотка, этакая карманная Венера с кукольным личиком и изумрудными глазами. Но в ее головке, судя по всему, прячутся первоклассные мозги.
– Если знаете, тогда пошли, – приказала Легата.
– Сюда.
Мердок повел ее по узкому проходу между рядами чанов, где зрели первичные клономатки, в отдел микрообработки.
Поначалу интерес Легаты к работе в лабораториях был сугубо умозрительным. Она понимала это сама, и знание это ее успокаивало. В какой-то момент – они как раз проходили сквозь строй клономаток особого назначения – Мердок взял ее за руку, вдохновенно повествуя о методиках и приборах. Легата не отстранилась. Прикосновение его было медицински холодным, а может, и вовсе непреднамеренным. Ничего плотского в нем не было точно.
Но Легата знала Первую лабораторию, как немногие другие, быть может, не хуже самого Льюиса… и ей еще никогда не приказывали забираться так глубоко в ее чрево.
– …Но с этим я согласился, – говорил Мердок.
Начало фразы Легата упустила, разглядывая недоразвитый, непропорциональный эмбрион, плывший за стеной из хрустального плаза.
– Согласились с чем? – Она глянула на своего провожатого. – Простите, я… тут все так интересно.
– Километры пластали, баки и трубы, псевдотела и псевдомысли… – Мердок раздраженно взмахнул рукой.
Легата сообразила, что у Мердока началась фаза маниакального возбуждения, и ей вдруг расхотелось задавать вопросы о странном плоде, колыхавшемся за плазовой стеной.
– Так с чем вы согласились? – спросила она.
– Мы здесь порождаем людей. Здесь мы зачинаем их, растим в утробах, извлекаем на свет, кое-кого отправляем на борт учиться… Вам не кажется странным, что на нижсторону не допускаются природнорожденные?
– Корабль решает не без причины, а ради блага…
– …Всех корабельников, я знаю. Это я слышу не реже вашего. Но так решил не Корабль. Еще никто не нашел – даже вы, лучший наш поисковик, как я слышал, – в записях приказа Корабля, чтобы все роды происходили на борту. Никто и нигде.
Легата, сама не зная как, вдруг поняла, что он повторяет речь Льюиса. Дословно. Мердок так никогда не говорил. Зачем ей слышать это? Или Оукс задумал разделаться с корабельными акушерами, с наталями?
– Но нам заповедано богоТворить, – возразила она. – Что же мы можем предложить Кораблю большего, чем забота о наших детях? В этом есть смысл…
– И смысл, и логика, – согласился Мердок. – Но это не прямой приказ. А такое ограничение ставит всю нашу работу в Первой в неоправданно жесткие рамки. Мы могли бы…
– Владеть этим миром? Морган говорит, что у вас и так неплохо получается.
Пусть переварит это! Не босс и не доктор Оукс – Морган.
Мердок отпустил ее руку. Щеки его залила краска стыдливого восторга.
«Он знает, что все это записывается, – подумала Легата, – а я испортила ему спектакль».
Ей пришло в голову, что Мердок разыгрывал свое представление для иного зрителя – для самого Оукса. Если авария на Черном Драконе окажется для Льюиса фатальной… да, ему потребуется замена. Она представила, как Оукс будет вглядываться в картинку, плывущую над коробкой бортового сканера. Но… пусть Мердок еще помучается. Теперь она взяла его за руку.
– Я бы хотела посмотреть Сад.
Это было правдой только наполовину. Она видела каталоги, которые Оукс прятал от посторонних глаз, знала, в каком широком ассортименте производят здесь спецсозданных клонов – каждого для определенной цели. На борту Корабля не более дюжины человек представляли, что подобный процесс вообще возможен. А в Колонии Первая лаборатория занимала отдельный комплекс зданий, поодаль от остальных, и цели, преследуемые его создателями, скрывало загадочное название.
«Первая лаборатория!»
Спроси любого, что творится за стенами Первой, и он ответит: «Да Корабль их знает!» Или начнет пересказывать детские страшилки про ученых рабов, которые, не разгибая спины, сидят над микроскопами и вглядываются в сердце самой жизни.
Легата знала, что Оукс и Льюис поощряют эти слухи и даже запускают новые, когда прежние начинают утихать. В результате весь комплекс окружала атмосфера всеобщего страха. В последнее время началось даже брожение в народе: слишком много, дескать, провизии поглощает Первая. И для корабельников, и для колонистов отправиться сюда значило сгинуть навеки. Все работники перемещались во внутренние бараки и за редкими исключениями не возвращались ни на борт, ни в саму Колонию.
При мысли об этом Легата ощутила холодок неразрешенных сомнений. «Меня сюда не направляли», – пришлось ей напомнить себе. Этого и не случится до тех пор, пока Оукс еще желает видеть ее нагой на своей кровати… и проникать в нее.
Легата глубоко вздохнула, глотая теплый воздух. Температура и влажность здесь, как и во всех зданиях Колонии, соответствовали бортовым. Но в стенах Первой лаборатории Легату пронизывал до костей особенный холод, покрывая мурашками кожу, стягивая соски болезненно тугими узелками, проступающими сквозь ткань комба.
– Ваши работники, – проговорила она торопливо, чтобы скрыть смятение, – кажутся такими старыми.
– Большинство из них трудится здесь с самого начала.
Мердок отвечал уклончиво. Легата обратила на это внимание, но предпочла пока не заострять вопрос.
– Но эти люди… они кажутся еще старше…
– Вы знаете, – перебил ее Мердок, – что смертность у нас выше, чем в Колонии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129