Они поднимались, подобно дикому плющу, от пола до потолка. Кое-где – в самых странных местах – между полками попадались пустоты. Разделительные таблички торчали под самыми невообразимыми углами. Рабочий стол Сталига, притулившийся у дальней стены, равно как и два табурета при нем, тоже был завален папками и бумагами. Имелся также стеклянный стеллаж, забитый скляночками и коробочками.
Сталиг сидел за столом. Когда Ронин вошел, целитель, даже не соизволив оторваться от своих бумаг, извлек откуда-то из-за спины бутылку с янтарным вином и две жестяные кружки. Правда, прежде чем разливать вино, Сталиг все же сподобился выдуть из кружек пыль. И лишь после этого он поднял глаза на Ронина, протянув ему выпивку и пригласив его сесть широким радушным жестом.
Ронину сначала пришлось убрать с табурета бумаги и папки. Он поставил кружку с вином на стол, сгреб бумаги в охапку и так и застыл, держа их в руках и решая, куда бы их лучше пристроить.
– А, брось их куда-нибудь, – небрежно махнул пухлой лапой целитель.
Ронин сел, отхлебнул вина. Приятная теплота разлилась по телу, как будто внутри развернулся пушистый и мягкий ковер. Он сделал еще один большой глоток.
Сталиг наклонился вперед, уперевшись локтями в разбросанные на столе бумаги, сцепив пальцы в замок и рассеянно теребя верхнюю губу:
– А теперь расскажи: что с тобой приключилось?
Ронин молчал, побалтывая в кружке вино. Из-за разбитого бока ему приходилось сидеть очень прямо. Целитель опустил глаза, не без раздражения скомкал первый попавшийся лист бумаги и зашвырнул его в угол.
– Так-так, – он нарочито громко вздохнул, но потом его голос заметно смягчился: – Ты не хочешь об этом рассказывать, но я же вижу, что что-то тебя беспокоит.
Ронин лишь молча взглянул на него. Целитель подался к нему через стол.
– Да, да, этот дряхлый старик еще кое-что видит и кое-что смыслит в жизни. – Он внимательно поглядел на Ронина. – Скажи, как давно мы с тобой знакомы? – продолжал Сталиг, водя пальцами по столу. – Ты был совсем еще мальчик. Еще до того, как твоя сестра ис...
Целитель прикусил язык, и легкий румянец окрасил его дряблые щеки.
– Я...
Ронин тряхнул головой.
– Продолжай, это меня не заденет, – проговорил он как можно мягче. – Я уже это пережил.
– Еще до того, как твоя сестра исчезла, – выпалил Сталиг, причем так поспешно, как будто его приводила в ужас сама мысль о том, что эти слова могут повиснуть в воздухе на пару лишних секунд. – Мы уже так давно знаем друг друга. А ты не хочешь со мной поделиться своими тревогами. – Целитель опять сцепил пальцы в замок. – Ты выйдешь отсюда, пойдешь к Ниррену, все ему выложишь... – теперь голос Сталига стал резким, – своему лучшему другу. Ха! Но он же чондрин, чондрин на службе у Эстрилла. И прежде всего он подумает не о тебе, будь уверен. Ведь ты у нас вольная птица. У тебя нет саардина. Тебе никто не указ. Но и никто тебя не защитит, если что. А этот твой Ниррен... у него нет сердца. Он лишь притворяется твоим другом, чтобы выуживать у тебя информацию. В конце концов, это его работа.
Ронин поставил кружку на стол. В другой ситуации он, может быть, и разозлился бы на Сталига. Но теперь он сказал себе: этот старик действительно любит меня, желает мне только добра и хочет меня предостеречь, для моего же блага... он просто не все до конца понимает. К тому же мне надо принять во внимание и то, что он вечно всего боится. Иной раз – не без оснований. Но иногда его страхи необоснованны совершенно. И насчет Ниррена он не прав.
– Я знаю, что это такое – коварство чондринов, – сказал Ронин. – И для тебя это не секрет. Если Ниррену нужна от меня информация – мне не жалко, пожалуйста.
– Да, – махнул рукой Сталиг. – Политик из тебя никудышный.
Ронин хохотнул:
– Это точно. Вернее не скажешь.
Целитель нахмурился.
– Мне кажется, ты еще не осознал до конца, насколько опасна сложившаяся ситуация. Фригольдом правит политика. В последнее время среди саардинов возникли серьезные разногласия, и с каждым днем положение становится все неустойчивей. Кое-кто во Фригольде – причем это люди влиятельные, заметь, – готов хоть сейчас начинать войну.
Ронин пожал плечами, отхлебывая вино.
– Бывает и хуже, – заметил он. – По крайней мере, скучать не придется.
Сталиг уставился на него, пораженный.
– Это ты так говоришь несерьезно. На самом деле ты так не думаешь. Я тебя знаю. Ты, наверное, думаешь, что лично тебя это не коснется.
– Скорее всего.
Сталиг медленно и печально покачал головой.
– Это все у тебя от безделья – ты сам не знаешь, о чем говоришь. Ты понимаешь прекрасно, не хуже меня, что в междоусобной войне никто не останется в стороне. Это коснется всех нас. В нашем замкнутом мирке подобная глупость может иметь самые чудовищные последствия.
– Но я к этому отношения не имею.
– У тебя нет саардина, да. Однако же ты – меченосец и, когда придет время, ты не сможешь остаться в стороне.
Они замолчали.
Ронин отпил еще вина.
– Хорошо, я тебе расскажу о том, что случилось сегодня, – произнес он наконец.
Сталиг слушал Ронина, прикрыв глаза и рассеянно теребя верхнюю губу. Впечатление было такое, что он вот-вот заснет.
– Я до сих пор не могу поверить, что на меня напали. Да еще подобным образом. Да еще меченосцы. Если б я был низшим чином со Среднего Уровня... в общем, ты знаешь Устав. Рукопашные драки – не для меченосцев. Если надо уладить какое-то недоразумение, для этого есть поединок. Иначе и быть не должно. Так было на протяжении веков. А сегодня меня отделывают меченосцы во главе с чондрином... как будто они не солдаты, а уличные мальчишки, не имеющие и понятия об Уставе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64