Но если
большая сила навалится, не сдюжат, уйдут лесами к Волге. И еще сообщили,
что с юга странные ходоки приходили, сулили много, склоняли послужить
богатым людям, а кому - не говорили. Так тех ходоков вышибли, а кого и
порубили.
- Места знакомые, - вдруг сказал полковник, а Виктор, вздрогнув,
открыл глаза. - Я детство здесь провел, три или четыре года. Отец трубы
тянул, а вон там, - он махнул влево, - хранилища варили. Газ качали. Или
нефть, не помню.
В той стороне, на пустырях, даже трава не росла. Огромные
металлические емкости, собранные из листов. Многие в дырах, ободраны,
жалостно торчат ребра-каркасы. И трубы - толстые, тонкие, ржавые и не
очень, какие-то лохмотья наворочены, много старого железа. Эти места
дружина обходила с опаской. Маршал выслал вперед пластунов, и пока те не
обшарили каждый уголок, двигаться не разрешал. Да и после нервничал,
каждый миг ожидая коварного удара из незамеченной щели. Однако пронесло.
- А город здесь был смешной, - Семен Афанасьевич зевнул, прикрыв рот
ладонью, - и название было смешное: Помары.
Дождь давно кончился. Один за другим гасли костры, разговоры и песни
стихали. Подошел Егор, сделал замечание охране маршальской палатки, у него
слова не спросили, непорядок. Покосился на тонко храпящего полковника.
Присел рядом на корточки.
- Что? - шепотом спросил Виктор.
- Тихо.
- Сармат?
- Ждем к утру.
- Ладно.
Тысяцкий кивнул и бесшумно исчез. В темноте большими крыльями
неведомой птицы хлопали полотнища, усыпляли монотонным шумом. Но сон не
шел.
События последних месяцев всплывали одно за другим, теснили друг
друга. Виктору казалось, что его опять затянул поток, вихрь, несущий
вперед вопреки его воле. Не так давно он был уверен, что после падения
Бастиона все встанет на свои места и на тех местах утвердится. Но
случилось иначе.
Мартын бил себя в грудь и топал на Сборе ногами. Но кулак он мозолил
втуне - дружина фатально не была готова к походу. Рейд на Бастион дорого
стал не только магам, но и бойцам. Хоть погибших можно по пальцам
перечесть, а с потопленных судов почти все выплыли, но в суматохе и
беготне сломанных рук и ног, вывихнутых пальцев оказалось предостаточно.
Не говоря уж о том, что на стадионе от бетонных осколков толком укрыться
не смогли, многих побило, хорошо не до смерти, а синяки и шишки без счету
шли. Подводы, что зеркала магов везли, на полпути завязли, у кого ось
полетела, где колесо рассыпалось, пока лошадей перепрягали, пока
перетаскивали...
Неделю после побоища Виктор ходил белый от ярости, на глаза ему не то
что сотники, тысяцкие боялись попадаться, двух дозорных, задремавших на
тихом посту, разбудил кулаком в зубы, а потом велел раздеть догола и в
таком виде домой отправил, к мамкам на печку.
Дружина притихла и подтянулась. Сотники забегали по казармам, веселые
девки только успели свои вещички собрать, пух и перья со свистом летели. А
как начались утренние побудки затемно, да марш-броски в полной выкладке
через всю Москву аж до Савеловской заставы и обратно, не останавливаясь,
тогда попотели дружинники, враз жирок сбросили да про ночные гульбища
забыли.
Кабачки, что прилепились к Хоромам, позакрывали на время. "Веселого
сударчика", правда, не тронули. Толстый Семен бил Мартыну челом и двумя
кадками такой смачной браги, что советник уговорил маршала дать кабатчику
поблажку. Семейным дружинникам домой только по воскресеньям теперь отпуск
вышел, кому не по нраву - воля его. Нашлись и такие, которые не сдюжили и
попросили вольную. Принуждать не стали, тем более что пришли молодые
крепкие парни, ленивым житьем в казармах не утомленные.
Месяца не прошло, как Виктор повеселел, стал к Мартыну на чарочку
заглядывать, а семейных и по субботам отпускать разрешил.
Сармат уже подумывал выступать. Осень стояла сухая, теплая, но маги
засомневались, чего-то им не показалось.
А тут под Арзамасом пропало несколько патрулей. Один из дружинников
все же приполз, умирая от ран. Успел рассказать - напоролись на засаду,
всех положили из пулеметов. Даже маги не помогли, стреляли издалека, из
укрытий, а патруль как раз на ровное место выехал.
Много позже, во время похода на Казань, в такие переделки попадали не
раз. Между Воротынцом и речкой Угрой потеряли целую сотню. Хитрая была
засада: на деревьях насесты сколотили для стрелков, и словно знали, где
пойдут отряды.
Неделю дружина стояла на месте, пока не выжгли все норы, а потом
вперед магов пускали с малыми патрулями. Тогда же и пошли на хитрый
маневр: повернули от Воротынца двумя тысячами и по старой дороге назад
подались, а Сармат с тысячей двинул на Канаш. Пока казанцы к Канашу силу
стягивали, Виктор с двумя тысячами Волгу переплыл, ночными и дневными
переходами вышел к Ветлуге и ее одолел. В это же время знамена Сармата
реяли то у Мамадыша, то под Умарами, сбивая с толку и запутывая казанцев.
Надежные проводники незаметно провели дружину Виктора мимо
Йошкар-Олы, лесными тропами и гатями обошли заставы Шелангера, но в
Сотнуре, где рассчитывали немного отдохнуть перед броском на Казань,
неожиданно встретили ожесточенное сопротивление, ожесточились сами и всех
подчистую истребили.
Осенью уже и маги были согласны на поход. Неожиданно заболел Сармат.
Лихорадка долго не отпускала его, иссох Правитель, пожелтел лицом.
Маги копошились, вытягивая из него хворь, и он вроде шел на поправку,
но через день-другой опять слабел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172