Да и князь как раз говорил что-то про гигантский окаменевший пень, который давным-давно нашли в предгорьях, а Пеменхат согласно кивал…
Пеменхат. Гм…
Вчера Карсидар совершил явную глупость, в которой до сих пор раскаивался. Хорошо ещё, что от природы сдержанный Читрадрива не слишком сильно ругал его, не то было бы совсем невмоготу.
За время, проведенное в замке, они с Читрадривой здорово сблизились. Сначала Карсидар намеревался выгнать гандзака из их маленького отряда, однако в ночь после пира, который князь закатил по случаю успешного возвращения каравана, между ними состоялся весьма необычный разговор, в результате которого Карсидар сменил первоначальное намерение на прямо противоположное. Читрадрива высказал много занятных предположений, которые стоило проверить, а кроме того, продемонстрировал Карсидару интересное боевое искусство своего народа. И даже приоткрыл некую загадочную страничку из его прошлого… Правда, быть может, слишком загадочную, чтобы иметь разумное объяснение.
Но любопытство Карсидара было возбуждено. Он никогда не думал, что встретит на своём жизненном пути человека такого склада как Читрадрива. Карсидару очень хотелось назвать его учёным философом. И он назвал бы, если бы человек этот не происходил из проклятого людьми и богами народа, не умел колдовать, не был коротко знаком по крайней мере с двумя мастерами (с ним и с покойным Ромгурфом) и не шатался по белу свету без определённых занятий. Да, Читрадрива был достоин звания философа как никто другой! Карсидар чувствовал, что гандзак ещё не всё сказал ему, далеко не всё; он явно скрывает от него что-то крайне важное. Однако предпочитал помалкивать – уж очень хотелось Карсидару познать тайну хайен-эрец и укрепить способность к чтению мыслей, заложенную в нём, по предположению Читрадривы, сызмальства. Да и разобраться с серьгой, со своим прошлым и с другими таинственными вещами.
Пока они гостили в замке, свободного времени было хоть отбавляй. Пеменхат очень полюбился князю Люжтенскому, и, насколько позволяло ответственное положение правителя, они проводили время вдвоём, в садике для размышлений. Сол стал настоящим кумиром местной ребятни и таскался с мальчишками по окрестностям замка с утра до вечера. Таким образом, Карсидар и Читрадрива могли беспрепятственно заниматься своими тайными делами, не рискуя быть застигнутыми врасплох.
Нельзя сказать, что обучение двигалось без сучка и задоринки. Наибольший прогресс был достигнут в чтении мыслей самого Читрадривы, мысли других людей он не различал, хотя эмоции распознавать научился безошибочно. Поскольку Читрадрива ещё не отказался от нелепейшего предположения насчёт того, что Карсидар наполовину гандзак, то пробовал обучить его своему языку. Однако дальше запоминания отдельных слов Карсидар не продвинулся. А некоторые выражения на анхито, как ни странно, вызывали приступы жуткой головной боли и, по словам Читрадривы, бешеное сопротивление серьги! С хайен-эрец дело обстояло из рук вон плохо, с незаметными перемещениями тоже. И хотя Читрадрива неустанно хвалил его, хотя всё время повторял, что ему не было так легко даже с Шиманом, Карсидар замечал, что он всё чаще недовольно морщит лоб. А к концу их пребывания в замке Читрадрива прямо заявил, что серьга является своеобразным хранителем Карсидара от всех и всех от Карсидара.
Он даже предпринял совершенно варварскую попытку устранить это препятствие, то есть решил попросту снять серьгу. Ой, что тогда было! Из предосторожности Читрадрива усыпил его силой мягкой разновидности хайен-эрец, но Карсидар проснулся. Ещё как проснулся! Он и прежде испытывал боль от этой проклятой штуки, несколько раз даже сознание терял. А тут он так вопил!.. И лишился чувств аж на полчаса. Хорошо ещё, что они додумались предварительно убраться в самую чащу глухого леса, лежащего неподалёку от замка. Так что своими воплями Карсидар только ворон распугал… Хотя за ужином князь вскользь заметил, что, несмотря на дневной час, из леса доносились вопли призрака по имени Закопанный, и это довольно странно. После чего не преминул рассказать очередную местную байку.
Итак, дальнейшие попытки избавиться от серьги пришлось прекратить. По крайней мере до тех пор, пока Читрадрива не измыслит что-нибудь более оригинальное.
Однако главным итогом совместной деятельности Карсидара и Читрадривы, пусть не всегда удачной, стало их заметное сближение. И стоило им выбраться из княжеского замка и направиться в Толстый Бор, как Карсидар допустил ошибку. Он повёл себя как последний идиот, когда решил открыть остальным все достоинства Читрадривы, вмиг позабыв, что всего несколько дней назад сам шарахался от него, как от огня. Настоящая глупость, что и говорить!
Но тогда Карсидар так не думал. Он просто чуть-чуть отстал от отряда, поманил Пеменхата и принялся на все лады расхваливать Читрадриву. При этом, естественно, не говорил ничего конкретного, поскольку не знал, как старик отнесётся к обнаружившимся у него самого способностям, а как обойти в разговоре этот момент, не представлял. Почтенный Пеменхат слушал его вполуха, а потом взорвался потоками брани столь же неожиданно, как его трактир в день осады.
Тут в беседу, принявшую вдруг резкий оборот, мысленно вмешался Читрадрива. После ночного объяснения в замке он предпочитал без особой необходимости не подслушивать мысли Карсидара, но старик уж очень шумел, и Читрадрива решил разобраться, в чём дело. Карсидар получил короткий безапелляционный приказ:
«Немедленно замолчи!»
И надо было бы подчиниться, да только, закончив орать, Пеменхат потребовал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165