– Если бы ты действительно хотел им показать, то уничтожил бы вслед за татарами. Разве нет?
– Что правда, то правда, – вздохнул Карсидар. – Но они ведь ничего плохого нам пока не сделали, да и внешне похожи на нас… Гм. Особенно на тебя, – он шутливо поклонился русоволосому и голубоглазому Читрадриве. – А уж каким удачным именем я тебя наградил. Дрив-древлянин!..
Тот фыркнул:
– Лучше не напоминай! А насчёт службы у князя подумай, не отказывайся заранее.
– Там посмотрим, – ответил Карсидар немного задиристо. – Вот вернётся наш благодетель Михайло…
Они вздрогнули, одновременно посмотрели в окно, а затем друг на друга. Со двора доносился отчётливый конский топот.
– Ты что, и события предугадываешь? – спросил Читрадрива.
Заскрипели петли тяжёлых ворот, во двор въехал небольшой конный отряд. Среди прибывших нетрудно было различить фигуры тысяцкого и сотника.
– Явились, не запылились, благо пыль дождём прибило, – проговорил Читрадрива. – Ну что ж, скоро нас призовут в гридницу. Узнаем, что решил насчёт колдуна и его подручного местный правитель.
Однако гандзак ошибся. За ними не прислали ни до обеда, ни после. Только вечером явился Ипатий и угрюмо буркнул:
– Ну, Хорсадар, Дрив, ступайте оба к Остромиру. Ждёт он вас.
Гридница была длинной прямой комнатой на манер парадного зала, только поменьше и не с каменными стенами, а с деревянными. Возможно, так строили из-за прохладного климата, ведь в деревянном доме теплее. «Думали, едем на юг, отогреемся, а тут, оказывается, хуже, чем в Орфетанском крае», – твердил гандзак, недовольный тем, что им с Карсидаром запретили драться на палках (эти упражнения согревали).
К стене гридницы прислонился Михайло. Он был без доспехов, но с мечом. А на стуле с высокой спинкой развалился нарядно одетый тысяцкий. Правда, спинка такой высоты лишь подчёркивала малорослость коренастого широкоплечего Остромира, и, несмотря на всю серьёзность момента, Карсидар едва сдержал улыбку.
– Эй, Ипатий, проверь, нет ли кого за дверью, – обратился сотник к бородачу, вошедшему в комнату вслед за Читрадривой и Карсидаром.
Ипатий выглянул за дверь, отрицательно мотнул головой и остался стоять около входа. Кроме них ни в гриднице, ни около неё никого не было.
– Хорошо. – Остромир подобрался, даже привстал немного на стуле, чтобы казаться выше, и сказал гостям:
– Слыхал я, что вы научились говорить по-нашему. Так?
– Верно, научились, – подтвердил Карсидар.
В глазах тысяцкого мелькнуло изумление. Он задумчиво подкрутил левый ус и обратился к Михайлу:
– А ты часом не напутал? Или они тебя поначалу обманули?
– Что ты, Остромир! – Михайло растерянно развёл руками. – Лопотали они бойко, это верно, да только всё по-своему, непонятно. Но чтобы так…
– Не подозревай за Михайлом худого, – поддержал начальника Ипатий. – Я сам могу подтвердить, что они выучились. При мне ведь дело было, я за ними, почитай, неотрывно наблюдал.
– Наблюдал, – тысяцкий тяжело вздохнул. – Как же ты не доглядел, что колдун молнией в святую церкву ударил?
Остромир вперил жёсткий взгляд в Карсидара и резко спросил:
– А ну, Хорсадар, сознавайся: кидал молнию в церкву?
«Не отвечай необдуманно, он не в духе. Видимо, что-то случилось в столице», – почувствовал Карсидар мысль Читрадривы.
Впрочем, он и сам насторожился, уловив витавшую в воздухе подозрительность, попробовал аккуратно проникнуть на самый краешек сознания сотника, как учил гандзак. И, прежде чем чуткий Михайло вздрогнул, Карсидар уже знал: точно, поездка не удалась. По крайней мере, её результаты оказались для русичей неожиданными.
– Что такое церква? – спросил он, чтобы слегка протянуть время. – Дом, у которого молнией разбило пристройку?
– Ты малоумным не прикидывайся! – строго сказал Остромир. – Знаешь ведь, куда метил, чёрная твоя душа. Аль ещё в какое место целился?
И тысяцкий обратился к Ипатию:
– Другого чего не разбило?
Бородач отрицательно мотнул головой, а Карсидар сказал как ни в чём не бывало:
– Не направлял я молнию в церкву вашу. Да и как я мог сделать это, сидя взаперти?
– На пристройке башенка была, – вставил слово Читрадрива. – А молния всегда в высокое место бьёт – в деревья и в дома.
Остромир глянул исподлобья на Михайла, проворчал:
– Ишь, и этот лопотать по-нашему выучился! Оба они одного поля ягоды. – После чего обратился к гандзаку:
– Ты не суйся в наш разговор, а то не посмотрю на ваше колдовское звание и допрошу обоих, как полагается! Живо мне всё выложите.
«А ты не пугай», – хотел ответить ему Карсидар, но был остановлен Читрадривой, который мысленно велел ему не раздражать лишний раз тысяцкого.
Видя, что гости не вступают в препирательство, Остромир немного смягчился и продолжал:
– Зря вы так поступили с церквой наших любимых святых. Слух о том докатился уже до самого митрополита…
– Святые – это ваши боги? – всё-таки не выдержал Карсидар.
Тысяцкий издал то ли вздох разочарования, то ли стон.
– Поганцы они оба, и Хорсадар, и Дрив, – заметил Ипатий.
А Михайло пояснил, как умел:
– Бог у нас один, и Он есть Господь Иисус Христос, как учит Евангелие. А святой – это человек, который ходил в Боге и поступал по Его заветам. Наибольшие из наших святых – это Борис и Глеб, княжичи, сыновья Володимира Великого. Были они схоронены в этой самой церкве, которую ты, поганый колдун Хорсадар, молнией разбил.
«Ты что-нибудь понял?» – мысленно спросил Карсидар.
«То же самое, что у нас, – отозвался Читрадрива. – Русичи считают, что бог у них один, а на самом деле богов этих много. Как и наши боги, Борис и Глеб жили с ними, даже были детьми их правителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165