— Татуировка выше всяких похвал, — сказала Алиса, — но готова спорить, что Док Форест умеет делать и получше.
Линдберг ответил без паузы, но понизив голос:
— На людях я не смею показать вам то, что изобразил на мне Док Форест.
— Ага, так вы его знаете! — сказала Алиса.
— Разумеется. Я-то думал, вы тоже.
— Я знаю только его работы, — ответила Алиса.
— Вижу, вы неплохо разбираетесь в татуировках! — сказал Линдберг. Его интерес и радостное возбуждение делались сильнее с каждой фразой.
— Спрячьте, пожалуйста, вашу рыбину, — сказала Алиса. — Если у вас есть немного времени, у меня есть комната и оборудование.
Потом Джек долго жалел, что мама не выучила, как будет по-шведски "Спрячьте, пожалуйста, вашу рыбину".
Торстен поднялся с ними в номер, Алиса показала ему трафареты и принялась собирать машину. Зря — Торстен Линдберг был настоящий ценитель и не выбирал татуировки с бухты-барахты.
Для начала гость настоял на том, чтобы показать Алисе все свои татуировки — даже те, что на заднице. "Не надо при Джеке", — сказала было Алиса, но Торстен заверил ее, что все его татуировки вполне можно показывать детям.
На самом деле, как решил Джек, мама не хотела, чтобы он увидел саму задницу Торстена. Но тот был худой, так что зрелище оказалось не страшное, как и сама татуировка — на левой ягодице красовался глаз, косо смотрящий на щель между ягодицами, а на правой — красные губы, словно отпечаток свежего поцелуя.
— Отличная работа, — сказала Алиса укоризненным тоном, и Линдберг немедленно снова надел штаны.
У него были и другие татуировки, много татуировок. На людях бухгалтеры всегда появляются застегнутыми на все пуговицы, так что коллеги Торстена могли и не догадываться, что он весь покрыт татуировками — не говоря уже о глазе на заднице! Среди них была работа Татуоле, Алиса сразу ее узнала — стандартная обнаженная девушка с изогнутой линией лобковых волос, правда, что-то в ней отличало ее от прочих, но мама не дала Джеку разглядеть, — а также работа Тату-Петера из Амстердама и Герберта Гофмана из Гамбурга. Все это были отличные татуировки, но работа Дока Фореста выделялась даже на их фоне.
На узкой вогнутой груди Линдберга шел под всеми парусами клипер с тремя высоченными мачтами, а из-под воды на него нападал морской змей. Голова чудовища, размером с главный парус судна, восставала из воды перед носом со стороны левого борта, а кончик хвоста торчал за кормой со стороны правого. Всякому было ясно, кораблю не спастись.
Тут Алиса сказала, что Док Форест, должно быть, матрос. С ее точки зрения, корабль на груди Линдберга даже лучше, чем судно с вымпелом "Возвращаюсь домой" на груди у покойного Чарли Сноу. Линдберг знал, где живет Док, и вызывался отвести Джека и Алису к нему. А назавтра он выберет себе татуировку от Алисы.
— Я склоняюсь к иерихонской розе. Только обещайте, пусть это будет, так сказать, персональная версия, только для меня, — застенчиво сказал он.
— Ну еще бы, такая татуировка должна быть у любого знатока, — ответила Алиса.
Но Линдберг словно бы еще не решился. Он вообще любил не решаться и беспокоиться; наверное, потому и был такой худой — от волнения, а не от каких-то особенностей обмена веществ. Он беспокоился, как Алисе живется в "Гранд-отеле", а особенно о Джеке.
— Даже в условиях нашей шведской зимы мальчику нужно бывать на воздухе! — сказал он и поинтересовался, умеет ли Джек кататься на коньках.
Хоть они и из Канады, ответила Алиса, Джек кататься не умеет.
Ну, Торстен знал, как этому помочь. Его жена каждый день катается на коньках на озере Меларен. Ей ничего не стоит научить Джека.
Если Алису и обеспокоило столь быстрое и неожиданное предложение, она не подала виду — а если бы и подала, Джек бы этого не заметил, так как в момент разговора находился в уборной. У него жутко заболел живот, не иначе, переел за завтраком. Так что всю беседу про коньки он пропустил, а когда вернулся из туалета, выяснилось, что вопрос с его пребыванием на свежем воздухе решен положительно и даже составлено расписание катаний.
Не удивило четырехлетнего Джека и то, что мама говорила о жене Линдберга, словно сто лет с ней знакома. "Она полная противоположность Торстена, он худ, а она — вылитый гренадер, — сказала Джеку мама, — и еще заводила, ее пусти петь в пивную — и все будут повторять за ней хором!" А еще мама сказала, что госпожа Линдберг не будет делать себе татуировок, ей достаточно тех, что на теле ее мужа.
Госпожа Линдберг по имени Агнета и вправду оказалась большой и широкоплечей, в ее свитер легко поместились бы две Алисы. Как и обещал Торстен, она взяла Джека кататься на коньках на озеро Меларен. Джек отметил, что госпожа Линдберг предпочитает, чтобы ее называли по девичьей фамилии, Нильсон.
— В самом деле, любой скажет, что Агнета Нильсон звучит лучше, чем Агнета Линдберг, — сказала Алиса сыну, и больше они об этом не говорили.
Джек был поражен, как хорошо катается такая крупная женщина; правда, она довольно быстро выдыхалась, и Джеку это не очень нравилось. Человек, который якобы катается на коньках каждый день, не может выдыхаться так быстро.
Джек далее узнал, что "персональная" версия иерихонской розы для Торстена — работа долгая, дня на три, ведь он все время должен быть в конторе. Одно только нанесение трафарета займет четыре часа, а закраска укромно спрятанных половых губ столь сложна, что может потребоваться и четвертый день.
Жаль, что мама не дала Джеку посмотреть на эту татуировку. Если бы мальчик увидел своими глазами, что именно имел в виду Линдберг, когда просил Алису сделать ему "персональную" розу, он, наверное, понял бы, что еще многое, очень многое в его мире на самом деле не то, чем оно кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48