Пока они смотрели на Синт-Анненстраат, выяснилось, что по Вармусстраат им навстречу шагает не кто иной, как Якоб Бриль; времени скрыться от него у них не было, да и ему было некуда деться — девушки все так же шли стеной, уцепившись друг за друга. Он что-то громко крикнул им по-нидерландски — то ли выругался, то ли проклял их на веки вечные. Саския что-то рявкнула ему в ответ. Бриль понял, кто перед ним, хотя на Саскии с Элс не было "спецодежды", — роттердамский татуировщик знал всех тружениц квартала в лицо.
Женщинам пришлось опустить руки и расступиться, чтобы дать Брилю пройти; наверное, в тот день его впервые заставили остановиться посреди квартала красных фонарей. Разумеется, он узнал и Алису, она стояла между Элс и Саскией, прямо у него на дороге. Мальчика Бриль не видел, точнее, смотрел сквозь него, казалось, Джек для Бриля — человек-невидимка.
— Знай, у Господа тебе уготована такая же судьба, как тем, с кем ты водишь дружбу! — провозгласил Якоб Бриль, обращаясь к Алисе.
— Я обожаю всех, с кем вожу дружбу, — ответила Алиса.
— И почем тебе знать, какая у Господа для кого уготована судьба! — сказала Элс Брилю.
— Никто не знает, что там себе думает Господь, — добавила Саския.
— Он видит все, даже мельчайшие грехи! — возопил Бриль. — Он помнит каждое прелюбодеяние!
— Подумаешь, великое дело! Это все мужчины помнят, и с большой точностью, — открыла ему глаза Элс.
Саския пожала плечами:
— Наверное, а вот я почему-то забываю.
Якоб Бриль заторопился прочь от них вниз по Синт-Анненстраат, с видом кошки, гонящейся за мышью, они же глядели ему вслед. Одинокая проститутка пропала — должно быть, заметила, что Якоб направляется к ней.
— Вот и причина, по которой мне надо бы убраться с улицы до полуночи, — сказала Алиса. — Я вообразить боюсь, что будет, если Якоб увидит, как я сижу в витрине и пою гимны.
Она громко рассмеялась тем самым резким смехом, который, как хорошо знал Джек, всегда переходит у мамы в рыдания.
— Есть и другие причины убраться с улицы до полуночи, посерьезнее Якоба Бриля, — сказал кто-то, то ли Элс, то ли Саския.
Они вышли на площадь Дам.
— Что такое прелюбодеяние? — спросил Джек, когда они подошли к отелю.
— Это такое слово, означает то же самое, что "давать совет", — ответила Алиса.
— Но очень хороший совет, — сказала Саския.
— Уж во всяком случае, остро необходимый, — добавила Элс.
— А что такое грех? — спросил Джек.
— Что угодно, — ответила Алиса.
— Бывают хорошие грехи и плохие грехи, — сказала Джеку Элс.
— Не может быть! — сделала круглые глаза Саския, удивившись не меньше Джека.
— Ну, я хочу сказать, бывают хорошие советы, а бывают и плохие, — объяснила Элс. Джек пришел к выводу, что грех — более сложная штука, чем прелюбодеяние.
Войдя в номер, Алиса сказала сыну:
— Главное в грехе это вот что, Джек, — одни люди думают, что эта штука очень важная, а другие думают, что ее и вовсе не существует.
— А ты как думаешь? — спросил мальчик. Кажется, в этот миг Алиса споткнулась, хотя вроде бы было не обо что; она просто вдруг ни с того ни с сего начала падать, хорошо, Элс ее поймала.
— Чертовы шпильки, — сказала Алиса, только вот ведь какая штука: туфли на ней были без шпилек.
— Послушай-ка меня, Джек, — перехватила инициативу Саския. — Нам тут нужно кое-что сделать, подобрать твоей маме правильную одежду, это очень важно. Поэтому будь добр, не отвлекай нас — грех слишком сложная штука, чтобы обсуждать его, выбирая одежду.
— Но мы обязательно поговорим про это потом, — успокоила мальчика Элс.
— Да-да, только без меня. Дождитесь, пока я начну петь, — сказала Алиса, но Элс уже тащила ее к шкафу.
Саския тем временем рылась в Алисином комоде, вынула оттуда лифчик — для Саскии ну невозможно велик, а для Элс явно мал. Саския сказала что-то по-нидерландски, Элс рассмеялась.
— Моя одежда вас разочарует, — сказала Алиса проституткам.
Насколько помнил Джек, после этого мама перемерила буквально весь свой гардероб. При Джеке Алиса всегда следила затем, чтобы быть прилично одетой — он никогда не видел маму ни голой, ни полуобнаженной, и в те полтора часа в "Краснапольски" он впервые увидел маму, на которой были только трусики и лифчик, и то она обхватывала себя руками, прикрывая грудь и живот. Правду сказать, Джек больше смотрел на Саскию и Элс, чем на маму, они все время прыгали вокруг Алисы, одевая и раздевая ее и не замолкая ни на минуту. За чем другим, а уж за советом эти две дамы в карман не лезли.
Наконец нашли нужное платье, Джеку показалось, что оно чересчур простое, хотя очень красивое, точь-в-точь как его мама — простая и очень красивая, особенно если сравнивать с тем, как одевались женщины в квартале красных фонарей. Платье было черное, без рукавов и почти без выреза, не очень обтягивающее, но точно по фигуре.
У Алисы не было настоящих шпилек, но она нашла у себя туфли на среднем каблуке (она-то сама считала, что для нее это высокий каблук), а еще надела жемчужное ожерелье. Оно принадлежало ее маме, папа подарил его Алисе, когда она отправилась из старой Шотландии в Новую. Алиса считала, что жемчуг искусственно выращенный, но наверняка не знала, впрочем, это было и не важно — так много ожерелье для нее значило.
— Я не замерзну в платье без рукавов? — спросила Алиса Элс и Саскию; те тут же нашли в шкафу черный шерстяной кардиган.
— Он мне мал, я не могу его застегнуть, — пожаловалась Алиса.
— И не надо, — сказала Элс, — просто надень, если рукам станет холодно.
— Да-да, распахни его как следует, а руки опусти, — поддакнула Саския и показала Алисе, как это надо делать. — Если женщина выглядит, будто немного замерзла, мужчинам она кажется сексуальнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48