Высокая девица с каштановыми волосами размахивала рукой, подзывая очкарика. Вторая ее рука была занята неподъемного вида спортивной сумкой.– Как ты и просила, ищу вишневый джус, – с готовностью отрапортовал шпион, оказавшийся Яном. – Только ларек тот закрыт, и никто здесь почему-то не знает, куда делся продавец…На всякий случай Дмитрий Олегович продолжал медленно-медленно взбираться наверх, и по-прежнему спиной вперед, как рак на горе.– Ты все перепутал, – досадливо проговорила каштановая девица. – Не вишневый, а витаминный джус, и все равно я уже расхотела… Бери свои книги, у меня все руки отрываются…– Солнышко, ты же сама просила… – виновато сказал очкарик Ян, и из шпиона и убийцы превратился в нормального парня.– Я просила полчаса назад, но я не думала… – шум толпы поглотил окончание фразы, и Дмитрий Олегович очень скоро потерял из виду препирающуюся парочку. У него было ощущение, будто он сам только что опрокинул полную чашку этого самого вишнево-витаминного джуса. Совершенно непонятно, как Курочкин вообще мог заподозрить в безобидном парне соглядатая? Наверное, он все же подцепил вирус мании преследования.Тут Дмитрий Олегович неожиданно осознал, что он, как и прежде, взбирается вверх по лестнице задом наперед и окружающие смотрят на такое странное передвижение с интересом.Курочкин поскорее повернулся – и нос к носу столкнулся с человеком, с которым желал бы никогда больше не встречаться.На него в упор глядел милицейский сержант Мымрецов. 13 – Ну, чего уставился, мужик? – недовольно буркнул сержант, пока не узнавая Дмитрия Олеговича. Он успел поменять свой шлем на обычную фуражку милиционера – серую с красным околышем. Автомат его, видимо, остался в патрульной машине, зато дубинку Мымрецов теперь снял с пояса и небрежно ею поигрывал.– Нет… ничего… – забормотал Дмитрий Олегович, не в силах опустить глаза, словно кролик на завтраке у удава. Он мог бы, пожалуй, еще выкрутиться, если бы просто уступил дорогу сержанту, а сам продолжил движение вверх по лестнице. Курочкин же от неожиданности сделал самое глупое, что мог придумать: не выпуская из виду Мымрецова, он тем же рачьим манером, каким и поднимался вверх по ступенькам, начал медленно спускаться вниз. И вдобавок, вероятно, покраснел от натуги, еще больше усиливая сходство с вареным раком. «Тихо, тихо ползи, улитка, по склону Фудзи…» – возникла у Курочкина в голове бессмысленная фраза, неизвестно откуда взявшаяся. При чем тут, господи, Фудзи на Павелецком вокзале?…В глазах удава под красным околышем промелькнул огонек радостного узнавания. Зрительный нерв передал сигнал в мозг сержанта, а из мозга уже пришел приказ лицевым мышцам. Мымрецов злорадно ухмыльнулся.– А-а-а, – удовлетворенно протянул он.Для Дмитрия Олеговича это торжествующее «а-а-а» прозвучало, наконец, как долгожданная команда «кру-гом!». Он резко, по-строевому, крутанулся на месте и попытался было продолжить спуск по лестнице, как все нормальные люди: лицом вперед, затылком назад. В то же мгновение Курочкину на плечо упала суровая милицейская ладонь.– Не торопись, бегунок, – послышался веселый голос сержанта. – Поговорим…Спустя несколько секунд Дмитрий Олегович уже подпирал спиной стенку неработающего киоска, а блюститель порядка Мымрецов высился перед ним – большой, плечистый, очень обрадованный неожиданным уловом. Очевидно, сержант только-только начал свой обход этажей вокзала и сразу же поймал подозрительную рыбку. Так себе рыбешку, карасика. Впрочем, со щуками этот рыбак, возможно, и сам бы не рискнул связываться.– Ты чего тут ходишь? – начал допрос Мымрецов. – Опять, значит, прогуливаешься? – Дубинка в его руке похожа была на нетерпеливого ребенка, который на улице безмерно скучает в компании нудных взрослых, переминается с ноги на ногу и тащит тятю за палец. Однако милицейский тятя пока еще не давал полной свободы резиновой малютке.Наблюдая за черной дубинкой, так и рвущейся из мымрецовских рук, Курочкин уже не в первый раз подумал о том, какое новенькое да добротное снаряжение у наших славных органов. И форма на сержанте была наверняка от Зайцева, и наручники импортные, и сам он выглядел гладким и довольным, как будто все его жизненные цели были уже достигнуты и для полного и окончательного счастья осталось лишь ущучить жалкого карася.– Ты язык проглотил, бегунок? – осведомился сержант, не получив ответа. – Тебя, кажется, ясно спросили: ты – чего – здесь – сшиваешься?Четыре последних слова Мымрецов произнес с нажимом, сделав вид, будто непослушная дубинка сейчас вырвется и стукнет Дмитрия Олеговича по носу.– Я тут случайно, – сказал Курочкин. Самой дубинки он не боялся: по сравнению с шестиствольным гранатометом это было меньшим из зол. А вот Мымрецов вызывал у него тревогу. Есть люди, для которых первейшие враги – невольные свидетели их унижения, и сегодня, как назло, румяный капитан с улицы Летниковской распек своего сержанта аккурат в присутствии Дмитрия Олеговича. Такое не прощают. С капитаном поквитаться было нельзя, зато с Курочкиным – сколько душе угодно.– Слу-чай-но, – по слогам повторил Мымрецов и сощурился. – Шел в овощной, а попал на вокзал… Заблудился, понимаю. Выходит, ты приезжий, так?– Москвич, – со вздохом ответил Дмитрий Олегович. Он вполне осознавал, до чего глупыми выглядят его ответы. Врать ему не хотелось, а говорить всю правду тем более.– Московская прописка есть? – немедленно осведомился сержант.– Есть, – скучно подтвердил Курочкин, заранее предвидя, что сейчас скажет сержант.– Покажи документы, бегунок, – тут же потребовал Мымрецов и протянул руку, не занятую дубинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113